Гринвич опрокинулся на Зиму миллионом огней, всполохами витрин, блестящими брызгами островков с бижутерией. Голова пошла кругом: суета, люди, кто-то спешит, кто-то отдыхает на скамеечках – будто и нет никакой спецоперации, будто нигде ничего не взрывается, будто ничего и не изменилось.

Юлька первым делом потащила Ивана в магазин электроники и бытовой техники. Ей обещали подарок, а она так давно мечтала о вот той маленькой розовенькой колоночке на пояс: «Ты ведь ее купишь, да, Ваня? А то папа говорит, что это одно баловство!» – Юлька уже неслась между рядов, увлекая за собой маму и брата. Вдруг Зима услышал до боли знакомый звук и инстинктивно схватил сестру за голову и начал пригибать к полу.

– Ванюша, ты что? Ванюша! – мама испуганно хватала его за руки, пытаясь высвободить дочку.

Иван отпустил сестренку и понял, что слишком долго не спал и уже плохо отражал реальность.

– Ничего, мам, ничего. Звук какой-то был.

– Это миксер. Ванюша, это миксер проверяли на кассе! – мама встревоженно заглядывала ему в лицо. – Все хорошо, Ванечка?

Освободившаяся Юлька тем временем как ни в чем не бывало уже выбирала колонку. Вечер потек своим чередом: кафешки, кино, счастливая болтовня Юльки и ее перемазанный мороженым нос – Зима старался запомнить каждую деталь, чтобы потом ТАМ иногда вспоминать. Их так учили на курсе психологии в университете: у вас должны быть ресурсные воспоминания, чтобы в тяжелые моменты они помогали восстанавливать равновесие. И только обеспокоенные мамины взгляды украдкой не давали полностью отключиться от всех проблем.

Рано утром Иван обнял маму, с трудом снял с себя вцепившуюся почти намертво Юльку и отправился в аэропорт. Отец так и не вышел его проводить. В такси у него тренькнул телефон – пришла смс из банка: «Перевод от Елена Владимировна З. +250 000 На рации. Все будет хорошо, сынок». «Спасибо, мама», – прошептал Зима, глядя на убегающие от него огни родного города.

Широкая густая лесополоса, образовавшаяся посреди бесконечных полей, выглядела в общем пейзаже немного лишней. Она, как-то коряво вытягиваясь, изгибалась, портя своим видом ровные прямоугольники давно убранных нив. Этот заросший кустарником и деревьями островок слегка возвышался над горизонтом. Его будто выдавило из общей массы абсолютно плоских полей. Даже земля на нем отличалась – она была серой на фоне черных, как смоль, пашен. Листва на деревьях давно опала, и теперь они стояли раздетыми, торча из земли словно неживые, засохшие прутья.

Между полей по дороге шел парень в военной форме, за спиной у него висел РДешка. Идти ему было тяжело. Дорога раскисла, черная, мокрая грязь прилипала к берцам, облепляя их толстым слоем. Ноги скользили, то и дело пытаясь разбежаться в разные стороны. Раз за разом, стараясь удержать равновесие, боец настойчиво шел вперед к лесополосе. Когда он к ней приблизился, дорога, огибая заросший остров, стала уходить влево. Перешагнув через гребень колеи, он свернул на тропинку, ведущую в глубь зарослей, и через пару секунд скрылся в зарослях.

Внутри этого острова был свой, скрытый от посторонних глаз, неведомый обычному человеку мир. Узенькие тропинки, переплетаясь, запутываясь, змейками убегали куда-то вглубь. То тут, то там из земли торчали невысокие треугольные холмики. Людей не было. Где-то еле слышно тарахтел тырчик.

Парень, подойдя к одному из холмиков, протянул руку и, ухватившись за что-то, потянул на себя. Противно заскрипев, открылась дверь. Небольшой холмик оказался хорошо замаскированным входом в блиндаж. Сделав шаг вперед, молодой человек спустился по лестнице, сделанной из ящиков из-под снарядов для гаубицы Д-30. Землянка была довольно просторной. На полу постелены толстые доски, стены блестели фольгированным утеплителем, а на потолке было несколько накатов из толстых бревен. Вдоль одной из стен тянулись нары, на них лежали армейские матрасы и спальники. На стенах висели автоматы. Рядом со входом шумела небольшая дизельная печка. Из ее сопел шел теплый воздух, в блиндаже пахло соляркой.  В углу за столом сидел человек и что-то писал.