ним. Шагнул, сдернул с моей косы простую ленту, накинул ее на мою руку, которую посол осторожно и бережно положил на свою и поднял на весу. Я замерла, начиная понимать…, а брат обвил этой лентой наши запястья и заговорил, важно и значимо проговаривая слова брачного обряда:

- Властью старшего в роду Северных князей, я отдаю свою сестру Студену за этого мужа, посла государства Тарт - именем Станислас, сын Хардара, родом Корбат, угодный мне и сестре, княжне Северных земель. Это есть моя воля, но я спрашиваю, как издавна повелось, и вашего согласия… Станислас, ты?

- Я рад взять в род Корбатов Северную княжну Студену – своей женой. Обязуюсь хранить ее и беречь.

- Студена?

- Да, государь, я с радостью войду в род Корбатов верной и послушной женой Станисласа Корбата, сына уважаемого Хардара, - прошептала я, как во сне.

- Это уже есть, пусть и дальше так будет! Ну, что же, зять… по нашему обычаю вернешь мне завтра поутру вместе с косой Стужки, - широко улыбнулся брат, стягивая ленту с наших рук и вкладывая ее в руку посла. А потом резко повернулся на шум, что послышался за дверью. И лицо его неприятно перекосило, он злобно оскалился, с какой-то даже жадностью глядя на дверь. А мой… теперь уже муж наклонился к моему уху и тихо спросил, запнувшись на первом слове:

- Не… ты ли плакала тогда под лестницей?

- Я, - тонула я в его сером взгляде, замирая от немыслимого счастья и облегчения. Не совсем понимала, что это сейчас было, к чему такая спешка? Но рядом стоял он, а значит, я в безопасности. Им с братом виднее, а для меня то, что случилось, только в радость. Пусть и не так, как мечталось – обряд, что провел брат, был донельзя простым, но настоящим. А мой муж опять тихо спросил, заглядывая мне в глаза:

- Все было так плохо? Ты хотела свободы от этого?

- Хотела, - подтвердила я свою самую заветную мечту. Я хотела свободы от этого дома, от мачехи – с ним.

Он задумчиво кивнул и повернулся к двери, все еще удерживая мою руку, накрыв подрагивающие пальцы своей второй ладонью. Шум за дверью усилился, и брат мягко шагнул, резко распахнув ее. И грозно рыкнул, заставляя даже мое сердце дернуться от страха:

- Что тут такое?!

Я выглянула из-за плеча мужа и увидела, как к дверному проходу приблизился Старец. Я видела его не так давно – когда мачехе потребовалось проверить мою девичью чистоту. Меня тогда провели в ее покои, где он ожидал, и поставили перед его глаза. Я всегда сильно боялась их обоих – и Ставру, и его. И этот страх творил с моими глазами что-то непонятное – я видела то, чего просто не могло быть. Тень за спиной мачехи была серой и грязноватой – размытой. Она пугала, но не давила. То, что держалось за спиной самого главного знающего, было в разы страшнее, потому что походило на темного человека. С головой и руками, но без лица. Я всегда старалась не смотреть на это – опускала глаза. Старец взглянул на меня и недовольно пробурчал мачехе:

- Что зря дергаешь? Больше заняться нечем?

Потом встал и просто ушел, а меня мачеха отослала прочь. Я вышла следом за ним и видела, как он уходит по переходу к лестнице – высокий, сильный, совсем молодой еще, едва ли намного старше брата. С длинными темными волосами, стянутыми кожаным ремешком, и в просторной светлой одежде – штанах и длинной, до колена, неподпоясанной простой рубахе.

Если бы не эта тень, то бояться его как будто и не было причины – он ни разу не сделал мне ничего плохого. Просто смотрел и сразу отсылал прочь. Чего ждал от меня, что хотел увидеть – было непонятно. А только этот его приход я связала с тем, что моя ведьминская суть стала известна Ставре. Не ее ли и высматривал во мне Старец все эти годы, зная, что у моей мамы была эта способность – хранить в себе зимний холод?