Про остальное – мачеху, мой взбрык перед ней… думать не хотелось вовсе. Потому что все было плохо, даже хуже некуда. Я тихо поднялась в свою светелку, раздумывая – что мне следует надеть сейчас? Когда выбора-то особо и нет... С креслица взлетела Любча и стала уговаривать поесть – она принесла для меня еду. Я помотала головой, не зная – что мне с ней делать? Услать от себя? Да только я уже привязалась к ней и зла ей точно не хотела.

А она, видно поняв, отчего я эти дни не говорю с ней и отвожу глаза, попросила жалостно:

- Не суди меня, не нужно. Тебе сейчас не понять. Но я клятву свою помню – все, что захочешь… долг за мной. Не гони, Студена, я сама глаз на тебя не подыму, только не гони от себя.

- Да с чего ты это взяла? – подняла я взгляд, - дай мне лучше что-нибудь из одежды… подобающее для встречи с женихом.

- А что бы ты хотела? – заулыбалась Любча.

- Ничего из того, что здесь есть. Но это не важно. Нужно спешить – брат сказал, что будет ждать после обеда.

За дверью послышались твердые мужские шаги, разговор, какой-то стук, шум и я повернулась на ослабевших ногах, попросила:

- Взгляни… кто там?

Любча подлетела к двери, отворила ее, но выйти ей не дали. В светелку заглянул незнакомый молодой стражник и буркнул:

- Князь велел до поры не выпускать обеих. Посидите покуда. Он сам позовет, когда придет время.

Ну, вот и оно! Я без сил опустилась на креслице. Обвела глазами светелку – я здесь с малых лет, будто в заточении. Одна, всегда одна, даже если вокруг много людей. Как будто и привыкла уже, а вот сейчас хотелось волком выть. Душили эти стены, хотелось вырваться отсюда, изменить свою жизнь, ускакать, улететь далеко-далеко, чтобы не нашли вовеки. И вместе с тем я чуяла безнадежную пустоту внутри себя и понимала, что никуда я не денусь, ничего и никогда не смогу решать сама. Угораздило же меня родиться княжной…

- Любча, - прошептала, - гляди, как я умею…

Повела рукой, вынимая из пустоты огромную кружевную снежинку, и показала ей, уже прогибающуюся, опадающую на ладони. Потом призвала тихую метель, тут же упавшую на пол каплями воды. На Любчу не смотрела - думала о своем, потом спросила:

- А вот скажи мне – ты знаешь, в какие земли уходят ведьмы и где они потом живут?

- Так вот оно что, - прошептала она, поднимая на меня взгляд от мокрых половиц, - тогда что же - ждем Старца? Ох, лихо… Не знаю я, а может и никто не знает. Говорят только, что где-то в горах. И то это… когда хотят плохого пожелать, говорят – да иди ты горами! Или – да к ведьмам тебя! Вот я и думаю… Саур не даст тебя в обиду, ты не бойся. Не сильно бойся…

В дверь громко стукнули, почти ударили, и послышался голос брата:

- Студена! Ты одета, чтобы люди вошли?

Я подхватилась, окинула потерянным взглядом свою простую верхнюю рубашку. Ну не голышом же…

- Да, государь.

И едва устояла на мигом ослабевших ногах, когда вслед за братом в мою светелку вошел он – посол Тарта. Смотрела и не верила своим глазам, сказать не могла ничего – слов не было. Вбирала глазами его облик – первый раз видела так близко. Да… в его светлых волосах уже пробивалась седина. Это почему-то вызвало теплое чувство в душе, захотелось пожалеть его, утешить… да с чего, не болен ведь? А глаза?! Его глаза были такими же серыми, как и мои и сердце сладко замерло от надежды – все будет хорошо, как я и загадала тогда. Сейчас он был одет очень богато, празднично – в синее и черное с серебром. А пояс драгоценный, кованный, с узором из разноцветных каменьев, а я вот тут… додумать не успела.

Брат взял меня за руку и потянул на себя, ставя рядом с