Анастасия видела, как после его визитов девушки бледнели, но молчали. Видела, как по ночам на третьем этаже слышались сдавленные стоны. А утром – пустые кровати.

И каждый раз, когда в коридоре раздавался мягкий стук его каблуков, по спине пробегал холодок.

Потому что доктор Гросс никогда не ошибался.

Но самое страшное было даже не это.

Самое страшное – что однажды она сама могла оказаться перед ним на кушетке.

И тогда в саду появился бы ещё один безымянный холмик…

Лопата глухо стукнула о камень. Анастасия на мгновение замерла, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Рядом, прислонившись к стволу вяза, стояла Катя – бледная, с пустым взглядом, обхватившая себя за живот. Она едва держалась на ногах, но помогать копать не могла – руки дрожали слишком сильно.

– Почти готово, – прошептала Настя, хотя знала, что эти слова ничего не значили.

Катя только кивнула. Её губы были бескровными, а в глазах – та пустота, которая бывает только у тех, кто уже перестал надеяться.

Из окна второго этажа за ними наблюдала мадам Леруа. Неподвижная, как тень, с тонкой сигарой в руках. Она не вмешивалась – лишь оценивала.

Когда яма стала достаточно глубокой, Настя вылезла, отряхнула запачканную землёй юбку и протянула Кате руку. Та покачала головой.

– Я сама.

Она опустила свёрток в яму – аккуратно, почти бережно. Будто боялась разбудить.

Настя быстро закидала землёй, стараясь не смотреть. Но краем глаза всё равно видела – маленький, сморщенный пальчик, мелькнувший среди грязи.

Катя не плакала. Она просто стояла и смотрела, как исчезает последнее доказательство того, что это вообще было.

Когда всё было кончено, мадам Леруа наконец вышла во двор.

– Хорошая работа, – сказала она, выпуская дым. Голос был ровным, без намёка на эмоции. – Но в следующий раз копай глубже. Собаки не должны раскапывать.

Настя кивнула.

Мадам задержала на ней взгляд чуть дольше, чем нужно, потом медленно обвела глазами её фигуру – оценивающе, как торговец скотом осматривает лошадь перед покупкой.

– Пора, – наконец произнесла она. – Ты больше не девочка. Пора учиться.

Настя почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она знала, что это значит.

Катю уже увели в дом – доктор Гросс ждал её в своей комнате. Скоро она снова сможет работать. Если, конечно, выживет.

А Настя… Настю ждало другое.

Мадам Леруа не тратила время на тех, кто не окупался. Но в Насте она видела потенциал.

Девчонки – товар ходовой, но скоропортящийся. А вот настоящие жемчужины – те, кто умеет не просто отдаваться, а владеть – встречались редко.

И мадам Леруа знала толк в инвестициях.

«Наука обмана: письма и почерки»

Будуар мадам Леруа был затемнён – тяжёлые бархатные шторы не пропускали ни луча дневного света. Лишь несколько свечей, закреплённых в канделябрах, отбрасывали дрожащие тени на стол, заваленный пергаментами, сургучными печатями и пузырьками с таинственными жидкостями. Анастасия сидела за этим столом, её пальцы нервно перебирали края нераспечатанного письма.

Мадам Леруа, облачённая в тёмно-бордовый шёлковый пеньюар, стояла за её спиной. Её голос звучал как шёпот заговорщицы.

– Полицмейстер любит писать доносы. И в следующий раз, когда он появится здесь, он непременно захочет что-то узнать… или что-то скрыть. Ты должна быть готова.

Она взяла письмо из рук Анастасии и провела пальцем вдоль края сургучной печати.

– Видишь? Печать ещё цела, но письмо уже прочитано.

Анастасия наклонилась ближе.

– Но как?

Мадам Леруа улыбнулась и достала тонкий стальной инструмент, похожий на хирургический зонд.

– Если прогреть лезвие и аккуратно провести под печатью… воск слегка плавится, и конверт открывается, как по волшебству.