Картер сглотнул и потер рукой горло. Пропавшие люди, которые потом возвращаются, никогда не бывают прежними. Иногда их меняет страх, иногда – глубокая душевная рана. А иногда…

Он проверил пистолет, сунул его в кобуру и вышел из машины.

Гулкое эхо шагов отразилось от бетонных стен подъезда. Перестраховавшись, он миновал лифт и поднялся наверх пешком по полутёмной, пахнущей пылью, железом и чем-то сладковато-химическим, лестнице.

Дверь 617 открылась после третьего звонка.

Эмили Чен взглянула на протянутую визитку.

– Мистер Картер? – голос Эмили был мягким, приятным… идеальным.

Она стояла в проёме, одетая в простую серую футболку и джинсы. Её волосы, тёмные и блестящие, были идеально уложены, а глаза сияли каким-то неестественным спокойствием.

Алексу это сразу не понравилось.

– Можно войти?

Она отступила в сторону, пропуская его внутрь.

Квартира выглядела… новой. Всё аккуратно расставлено, слишком чисто – ни единой пылинки. Будто жизнь тут не жили, а экспонировали.

Эмили села на диван, сложив руки на коленях, и посмотрела на Картера с идеально ровной улыбкой.

– Ваши близкие беспокоятся. Они говорят, вы изменились.

– Изменилась? – она склонила голову набок, словно анализируя значение слова. – Я не думаю, что изменилась. Просто многое поняла. Люди слишком беспокоятся о вещах, которые не имеют значения. Разве это важно?

Картер прищурился.

– Что случилось с вами за эти три недели? Где вы были?

– Я отдыхала. Это был полезный опыт.

– Где именно?

Эмили улыбнулась шире, но в её глазах не было тепла.

– Вы задаёте слишком много вопросов, мистер Картер. Не все из них заслуживают ответа.

Он поежился.

Что-то было не так.

Картер присел в кресло напротив и не сводил с Эмили взгляда. В её облике было что-то… неуловимо тревожащее. Как будто он разговаривал не с живым человеком, а с манекеном, которого кто-то научил улыбаться.

Он бросил взгляд на журнальный столик. Чистая до блеска поверхность, идеально ровная стопка газет. Картер взял одну и мельком просмотрел.

– Вы давно подписаны на «Голос мегаполиса»?

– Всегда читала его.

– Странно. Ваша подписка оформлена только вчера.

Эмили не моргнула.

– Я возобновила её.

Картер медленно опустил газету обратно на стол. Он был уверен, что эта квартира не выглядела так раньше. Вещи слишком новые, мебель – будто только что из магазина. Даже подоконники блестели, как в гостиничном номере, который никем не использовался.

– Эмили, – он посмотрел ей прямо в глаза, – расскажите мне о своей семье. О детстве. О чём-нибудь личном.

Она улыбнулась, но её взгляд стал пустым.

– Что именно вы хотите услышать?

– Что угодно. Что вспоминается первым.

Эмили замерла. Лишь углы губ слегка дёрнулись.

Тишина затянулась.

– Я… – она моргнула. – Я любила пироги с малиной.

– Малиной?

– Да. Моя мама пекла лучшие пироги. Ванильный аромат… он всегда был таким приятным…

Картер молчал. Это звучало убедительно, но… слишком механически. Словно она подбирала правильные слова, чтобы создать образ, который он ожидал.

– А фамилия вашей матери?

Эмили опять замерла.

– Чен, очевидно.

Картер услышал, как её дыхание стало чуть громче. На долю секунды, но он был натренирован замечать такие вещи. Она не знала ответ, а обдумала его.

Он медленно потянулся к внутреннему карману, туда, где был спрятан миниатюрный анализатор биометрии. Аппарат незаметно скользнул в ладонь.

– Эмили, а что вы можете сказать о Джеймсе Корнере?

На долю секунды её идеальная поза нарушилась – пальцы, сложенные на коленях, дрогнули, словно невидимый механизм дал сбой.

– А кто это?

Картер выдержал паузу.

– Ты написала про него несколько статей. Целое расследование.