Клинок Возрождения Адель Малия

Я явилась в мир иной. В Королевстве Ветра, где каждый порыв ветра несёт пыльцу чар и отзвуки древних пророчеств, где даже камни мостовых шепчут забытые заклинания, судьба начертала для меня путь, отличный от других. Пока мои ровесники тянулись к солнцу магии, я ощущала себя чужой.

Мои родители, простые маги, чьи дни были наполнены будничным волшебством рутины, не могли постичь моей сути. Их скромная лавка с домашней выпечкой и волшебными снадобьями служила тихой пристанью, источая ароматы свежеиспечённого хлеба с корицей и едва уловимые нотки колдовских трав. Дом наш, хоть и уютный в своей простоте, был лишён того искрящегося волшебства, что наполняло сердца других. Мы жили подобно многим семьям Королевства Ветра: мать, с руками, посыпанными мукой и искорками магии, выпекала колдовские пироги, а отец, склонившись над котлом, колдовал над снадобьями, а я… я была лишь безмолвным наблюдателем этого мира чародейства. Но интуиция шептала мне об иной правде. Вглядываясь в лица сверстников, так непринуждённо творящих волшебство, в их глаза, сияющие от избытка магической силы, я видела лишь собственное отражение – иное. «Отверженная»… Это клеймо преследовало меня, вынуждая прятаться в тени страха, боясь нарушить тишину.

Мучительный вопрос терзал душу: есть ли ещё такие, как я, за пределами этого мрака неприкаянности, за чертой, отделяющей свет магии от бездны моего собственного… ничего? Но невидимые оковы страха, холодные и липкие, сковывали уста, обрекая на молчание и навеки замуровывая меня в темнице одиночества.

Родители мои грезили о дочери, и когда свершилось чудо – появилась я. Любовь их ко мне была безграничной, всеобъемлющей. Пусть детство моё и отступает в туманную даль прошлого, но осколки тёплых воспоминаний мерцают в сердце до сих пор. Иногда в памяти всплывают картины: родители, не отходившие от моей колыбели ни на шаг, бесконечные игры, полные звонкого смеха и беззаботной радости, материнский голос, льющийся тихой рекой колыбельной песни каждую ночь перед сном, унося меня в волшебные сны о далёких странах и сказочных существах.

Любовь отца была иной – не столь эмоционально излившейся, но не менее глубокой в своей молчаливой сути. Он окружал меня особой заботой, не навязчивой, но постоянной, будто оберегая хрупкое сокровище. Когда детский плач оглашал дом, именно отец брал меня на руки, с силой, но в то же время невероятной нежностью, усаживал на колено, и его большая ладонь нежно гладила мои волосы. Я до сих пор помню контраст: его руки, кажущиеся грубыми и большими, покрытые сетью тонких морщинок, под прикосновением любви становились невероятно мягкими и тёплыми. Под этим теплом тревога исчезала мгновенно, слёзы высыхали, и я, успокоившись, целовала отца в грубую, но любимую щеку, спрыгивала с колен и тянула его за руку в мир детских игр, где время текло незаметно, а волшебство было реальностью.

Всё окутывало меня теплом и светом безмятежности, пока не наступил мой шестой день рождения, подобный черте на песке времени, день, когда солнце моего детства начало скрываться за горизонтом судьбы, оставляя за собой лишь длинные тени грядущих испытаний.

В мире, где само дыхание пронизано магией, я оказалась чужеродным элементом. Шесть оборотов солнца, шесть зимних лун – черта, которую судьба нарочно воздвигла передо мной. Это был рубеж, за которым для каждого ребёнка расцветал внутренний огонь, пусть слабым мерцанием, но магическая искра должна была проявиться. В моей же груди вместо пылающего сердца мага зияла пустота.

Мои родители, чьё сияние омрачил нежданный месяц, поначалу полные радужных грёз, с каждым бесплодным днём погружались в сумрак разочарования. В их глазах, когда несбыточность чуда стала горькой очевидностью, я читала немой укор.

Я не понимала, не могла осмыслить причин их страданий. Разве я перестала быть их дочерью? Разве девочка, которую они ещё вчера баловали и любили, превратилась в кого-то другого из-за отсутствия магического дара? Холодное ощущение собственной ненужности проникло в каждую клеточку моего существа.

В наших землях, отсутствие дара – не просто личная трагедия, но клеймо, выжигающее имя рода калёным железом позора на скрижалях вечности. В глазах общества ты становишься осквернённым, словно тебя вываляли в сточных нечистотах, бросили в зловонную темницу, где сырость и мрак навеки лишают тебя права на свет и чистоту. Именно такая густая тень позора пала на наш дом. Но мои родители не дрогнули, не склонились под бременем общественного презрения. Они выстояли, гордо подняв головы навстречу злобным шёпотам и испепеляющим взглядам жителей Королевства, когда весть о бездарном ребёнке разнеслась по нему. В этой ситуации единственным спасением от ненависти толпы стал полный разрыв связей.

Долгие годы тянулись после дня откровения моей магической непригодности. Это было время невыносимой скорби, дни, сотканные из слёз и отчаяния, ночи, полные кошмаров и бессонницы. Я плакала почти беззвучно, забившись в угол. Ела как призрак, едва касаясь пищи, и училась с потухшим взором, не в силах проникнуть в книги. Но родители всегда были рядом, стараясь согреть меня теплом своей любви, поддержать мою слабую волю, хотя я остро чувствовала, что их собственная боль ничуть не легче моей. Они несли это бремя вместе со мной.

Медленно с годами магическое общество стало отпускать нашу историю. К родителям вернулось прежнее уважение, а их скромная лавка вновь распахнула двери для жителей Королевства, став любимым местом, где можно укрыться от суеты и невзгод. Казалось бы, время залечило раны и всё вернулось к началу. Но глубоко внутри, в самых потаённых уголках моей души, я ощущала, что шрам от прошлого так и остался, напоминая о пережитом. И всё же, сквозь дымку воспоминаний пробивалось чувство благодарности.

Я была безмерно признательна родителям за их безграничную любовь, за их непоколебимую веру в меня, за их готовность разделить мой позор и страдание, и благодарна другим магам, за их великодушие, за то, что, в конце концов, смилостивились, дали мне шанс на новую жизнь и на возможность забыть бремя прошлого и вдохнуть полной грудью свежий воздух настоящего.

В нашем мире, где само понятие жизни простирается на бесконечную вечность, я – незваный гость, затерявшийся на великолепном пиру бессмертных. Меня окружают маги, избранные дети вечности, чьи столетия жизни – лишь мимолетный миг в бесконечной хронике, чьи тела не знают ни малейшей усталости, чьи лица неподвластны тлению времени. Все это – волшебный дар, дающий им неувядающую молодость и абсолютную вечность.

Окруженный бессмертными, я чувствую себя беззащитной песчинкой, затерянной на бескрайнем берегу вечности, которую вот-вот накроет неумолимая волна времени и унесет в бездонную пропасть забвения. Моя душа жаждет бесконечного существования, жаждет раствориться в вечном потоке времени, но магия, щедро одарившая избранных бессмертием, злой насмешкой отвернулась от меня, лишив священного дара. Эта вопиющая несправедливость заставляет меня судорожно сжимать кулаки от бессильного гнева. Я восстаю против жестокой судьбы, против равнодушной вселенной, но мой протест – лишь слабый шепот в вечном урагане.

Тринадцать долгих лет прошло с того дня, когда привычный мир рухнул для меня. Сейчас я стою на пороге новой жизни, завершая свой последний год обучения в Школе Магии.

Я смирилась со своей судьбой, приняла свою непохожесть на других как врожденный недостаток. Но глубокую тягу к волшебству невозможно утолить. Мое сердце все еще бьется от неиссякаемого желания раствориться в компании волшебников, слиться с их потоком, обрести неведомую гармонию. Я жажду ощутить силу, ощутить непоколебимую уверенность в себе, избавиться от унизительного страха осуждающих взглядов. Я готова заплатить кровью своего сердца всего за один миг истинного единения с магией.

Магия стала моим роковым наваждением, которое опустошает мою душу до дна. День за днем, ночь за ночью я бесшумно исчезаю в мрачных подвалах библиотеки и предаюсь бесплодным поискам на пожелтевших страницах книг. Я тщетно пытаюсь разгадать тайну древних ритуалов, постичь сокровенный смысл забытых заклинаний, уловить хотя бы слабый намек на способность пробудить дремлющую искру в моем теле. Но каждая минута, безвозвратно потраченная на тщетные поиски в книжной пыли, только углубляет бездну безнадежности. И тогда меня охватывает непреодолимое чувство бесцельности и понимание бессмысленности моих усилий.

Почти каждый вечер, когда сумрак опускается на землю, я ухожу из дому, стремясь к уединённой лесной чаще. Там, среди величественных деревьев, чьи ветви переплетаются в мрачные своды, я предаюсь изнурительным тренировкам, оттачивая своё мастерство в безмолвном поединке с собственной слабостью.

Боль, жгучая память о пережитом унижении, становится моим движущим мотивом. Учиться драться я начала в горькие шестнадцать лет, после того злополучного дня, когда надменные одноклассники, воспользовавшись бесстыдным могуществом магии, устроили показательную расправу надо мной. Каждый резкий выпад, каждое напряжённое движение, каждый рваный вздох – это живое напоминание о той невыносимой боли, что они мне причинили.