Тогда, в тёмном переулке Школы, они цинично лишали меня воздуха, сжимая невидимыми тисками магического давления, держа в безвоздушной пустоте две долгих минуты. Затем давали жалкие секунды для судорожного вздоха, чтобы с новой жестокостью продолжить пытку удушьем. Это садистское развлечение длилось до тех пор, пока сознание не покинуло меня, погрузив в спасительное забвение. Потом они трусливо скрылись, скорее всего, испуганные собственной жестокостью.

Когда забвение, наконец, освободило свою цепкую хватку, жизненные силы безвозвратно утекли сквозь пальцы, покинув моё измученное тело. Каждая мышца отзывалась изнуряющей слабостью, дрожа, как осенний лист на ветру, кожа покрылась мурашками и горела мучительным льдом онемения. Я отчаянно пыталась собраться с силами, пошевелить хотя бы пальцем, но тело предательски не слушалось, лежало неподвижно. Я не могла даже примерно определить, сколько времени минуло над моей головой, пока я лежала без движения на жёсткой и бездушной земле.

Раскинувшись бессильно звездой на стылой почве, я лишь тупо взирала стеклянным взглядом в бесстрастное небо. И в этой беспредельной космической холодности, я вдруг с пугающей остротой осознала, что осталась совершенно одна на всём свете, брошенная на произвол безжалостной судьбы в этом жестоком и абсолютно непостижимом мире. Их злые насмешки, их жестокость, их циничное презрение – всё это теперь воспоминания, которые навсегда превратились в вечную, не заживающую рану, что будет ныть и кровоточить до конца моих дней.

Я была в бешеной ярости на своих трусливых мучителей, чьи лица теперь нависали ожесточёнными масками в каждом уголке помраченного сознания, я была в слепом гневе на весь этот, прогнивший до основания, чёртов мир, где магия стала орудием унижения и жестокости, мир, погрязший в лицемерии и несправедливости, где сильные безнаказанно издеваются над слабыми. Именно тогда, я с окончательной и бесповоротной ясностью осознала горькую правду: не видеть мне никогда ни крупицы уважения в их надменных взглядах, ни искры тепла в этом мире, где «Отверженные» обречены на вечные страдания, на презрение и одиночество.

В тот судьбоносный миг, под безразличным взглядом звёздного неба, я приняла решение: в следующий раз никто и никогда больше не сможет причинить мне боль. Отныне слабость стала для меня не просто недостатком, а личным врагом, которого необходимо уничтожить любой ценой, а сила, любая сила, физическая или духовная, превратилась в единственный путь к спасению.

Моё училище – безмолвие лесной чащи, мой наставник – пыльный том древних сказаний, и лишь одиночество – мой неизменный спутник на этом не лёгком пути самосовершенствования. В лес я предаюсь тренировкам, вгрызаясь в каждую строку потёртой книги. Именно по этим страницам я кропотливо оттачиваю своё ремесло, изучая забытые техники и древние боевые приёмы. Моё оружие – меч. Совсем недавно я приобрела его в кузнице нашего местного мастера. У сурового старика, чья борода сединой спорила с пылью угольной копоти. Не заколебавшись ни на миг, я рассталась со всеми своими скудными накоплениями.

Каждый рассвет и закат я встречаю в тишине леса. Моё трепещущее сердце бьётся в унисон с ритмом бегущих ног, барабанной дробью отдаваясь в груди. Эти пробежки, на грани истощения и изнеможения, – моя ежедневная дань непокорной силе духа. Когда тренировка подходит к концу, пот струится ручьями, дыхание сбивается, а мышцы горят огнём усталости, я бережно прячу свой меч. Оборачиваю его в старую, потрёпанную ткань, и закапываю в землю возле серого, замшелого камня. Так поступаю день за днём, стабильно следуя заведённому порядку, лишь один раз в неделю изменяя место тайника, чтобы мой меч никогда не был обнаружен случайным магом.