Удивление перед тайной является само по себе плодотворным актом познания, источником дальнейшего исследования и, быть может, целью всего нашего познания, а именно – посредством наибольшего знания достигнуть подлинного незнания, вместо того чтобы позволить бытию исчезнуть в абсолютизации замкнутого в себе предмета познания.
Ясперс. Истоки истории. I. 1
Но в этом же и смысл искусства, в каждом произведении которого вновь и вновь возобновляется указанное переживание. (Разница, пожалуй, в том, что наука актуализирует саму границу познанного, саму линию, отделяющую знание от не-знания, в ее напряженной неустойчивости, тогда как искусство, отступая возможно дальше от этой границы, актуализирует сразу всю область не-знания в ее бесконечности.) Искусство и наука – это, повторяю, не различные деятельности, это разные стороны единого опыта. Они присутствуют в любом, в мельчайшем продукте этого опыта, подобно тому, как химический состав воды мирового океана повторяется в каждой его капле.
Но – и это самое главное в моей идее – стороны соотносятся между собою по принципу параллелизма, а не прямого взаимодействия.
По этой системе тела действуют так, как будто бы… вовсе не было душ, а души действуют так, как будто бы не было никаких тел; вместе с тем оба действуют так, как будто бы одно влияет на другое.
Лейбниц. Монадология. 81
Пропасть между феноменальным и сущностным преодолевается только интуицией, для которой феноменальное служит опорой, трамплином. Осознание же этой взаимной соотнесенности сторон происходит только в искусствологии и искусствологией: здесь структура опыта познает сама себя.
22.11.1984. Митю забрали в армию. Мы не успели, не успели, не успели оглянуться…
И еще одна великая – нет, просто перспективная, достойная внимания – мысль: об обратном воздействии формы на содержание.
Например: одним из естественных проявлений сильной взволнованности является учащенное, прерывистое дыхание. Но достаточно взять его под контроль, несколько раз глубоко и ровно вздохнуть, чтобы нарушенное душевное равновесие в значительной степени восстановилось. Достаточно расслабить мышцы лица. Тут, правда, возможны такие замечания. Первое: точно ли дыхание и душевное состояние соотносятся между собою как форма и содержание? И второе: если ты способен контролировать свое дыхание и свое лицо, значит, ты уже «владеешь собой».
Но никто и не утверждает, что все начинается с контроля над лицом и дыханием. В жизненной действительности, не подвергшейся теоретическому расчленению, первоначальная причина вообще отсутствует: каждая причина является вместе с тем и следствием. Начинается, если угодно, с выработанной привычки переключать сознание само на себя или, вернее, мгновенно расширять его сферу, захватывая в нее и себя, и объект (наличный или представляемый), нарушивший душевное равновесие.
Короче, следи за своим лицом, успокой его. И увидишь, как покой снизойдет в твою душу.
Дело в том, что, когда мы при помощи устроенных богами природных укрытий для глаз, то есть век, запираем внутри себя силу огня, последняя рассеивает и уравновешивает внутренние движения, отчего приходит покой.
Платон. Тимей. 45. de
Известно, что теперешние врачи лечат не от болезней, а от симптомов. Однако то, что в медицине приемлемо лишь как паллиатив, в педагогике, например, становится серьезным методическим принципом (светское воспитание), а в эстетике – главным и едва ли не единственным.
Эксцентричность формы. Отсутствие перетекающего «диалектического» единства: между нею и содержанием – всегда зазор.