– Нет. Ещё к нам в оркестр недавно приехала новая флейтистка, и она мне сразу очень понравилась… но… боюсь, что причиной этого является не её душа, о которой я пока ничего не знаю, а её облик – у неё такие потрясающие смеющиеся глаза, и такая грудь, а если бы вы видели её стройные…

– Постой, сын мой, не нужно таких подробностей! Скажи, в чём твой грех. Мужчина не может не любоваться женщиной, а если ты не женат, и она не замужем, ничего плохого здесь нет.

– Но, когда она теперь передо мной сидит на репетиции оркестра, я думаю больше о ней, чем о музыке. Точнее, я думаю о музыке совсем по-другому.

– Так это мешает тебе или помогает?

– И мешает, и помогает… не знаю. Мне, наверное, хочется ей понравиться, а для этого я должен проявить себя как дирижёр. А для этого я должен добиться правильного звучания оркестра. А для этого должен убедить всех до одного играть правильно и с энтузиазмом, а для этого… я должен быть спокойным и авторитетным, а не влюблённым и сумасбродным, а для этого… я не знаю…

– Сын мой, когда человек влюбляется и чувствует себя окрылённым, то у него часто всё получается гораздо лучше, чем в спокойном состоянии. Если у тебя не возникает греховных мыслей, отвращающих тебя от пути добра, если ты не стал больше лениться, раздражаться, желать зла тем, кто не соответствует твоим представлениям о музыке или об её исполнении, то всё хорошо. Бог прощает тебя. Но если твои мысли полны похоти, если твоё воодушевление не даёт тебе самому заниматься музыкой так, как это от тебя требуется, то как ты обретаешь необходимый тебе душевный баланс?

– Я молюсь. Но это не всегда помогает.

– А когда ты молишься?

– Утром и вечером. Изредка днём…

– Видишь ли, сын мой, то, чем ты занимаешься, когда ты не молишься, то есть твои мирские дела и заботы, идут как бы сами по себе, наполненные сиюминутными тревогами, желаниями, мыслями, потребностями и эмоциями, которые терзают твою молодую душу. А один-два раза в день ты пытаешься через обращение к Богу снова обрести правильный путь по прямой. Это всё равно, что ехать в повозке, запряжённой шестёркой лошадей, каждая из которых норовит свернуть в свою сторону, и пытаться управлять ею, только два раза в день дергая за вожжи.

– Простите, отче, но я же не монах и не могу молиться целыми днями.

– Диалог с Господом возможен не только посредством молитвы. Всё, чем ты занимаешься в течение дня и даже ночи, может быть осознанным и правильно направленным, если ты делаешь свою работу как можно лучше для служения людям и из любви к Богу. Этим ты будешь освящать свою работу, себя на работе и окружающих через свою работу22… А что это за оркестр, о котором ты говорил?

– Католический симфонический оркестр города.

– А! – за перегородкой послышалось шевеление, – но ты совсем не похож на синьора Мокинелли!

– Я его ассистент.

Наступило молчание. Потом голос спросил:

– Умеешь ли ты играть на органе?

– Конечно, в консерватории у меня был класс по органу.

– Нет лучшего средства для обретения внутреннего баланса, чем исполнение органной музыки. Сделай вот что. Возьми сборник «Flores de Musica23» и в свободное время играй всё подряд.

– Отче, у меня дома нет даже пианино.

– Разве я сказал пианино? Ступай в кафедральный собор Сан Дженнаро, спроси там отца Фабио и скажи ему, что тебя прислал брат Джованни. Он всё устроит… Итак, я освобождаю тебя от твоих грехов во имя Господа, и Сына, и Святого Духа. Иди с миром.

– Благодарение Богу, – Роберто перекрестился и встал.

Выйдя на улицу, он немного постоял под моросящим дождём, раздумывая, куда ему сейчас лучше направиться. Решив, что не стоит откладывать в долгий ящик епитимью отца Джованни, он поднял воротник пиджака и поспешил в направлении кафедрального собора.