– Кто это?

– Аня. Она у нас недавно, – и вслед. – Эта птичка не для тебя

Юра решительно подошел к старшей по смене:

– Здравствуйте. Я смотрю: у вас новенькая.

Живая, общительная, заводная (и уже бабушка) Мария Петровна обладала притягательной силой здравого смысла, справедливо считая, что на работе не место бестолковым придиркам, что на работе следует работать, а не дуться. Поэтому строго пресекала в зародыше скандалы, умело переводила разбирательства в шутки. Поняв Юру, бодро начала:

– Анечка, знакомься. Наш Юра. Из Алма-Аты. Инженер связи.

– Очень рада.

Глаза огромные, выпуклые; изогнутые занавески ресниц за ненадобностью просто терялись, не замечались. Неправильный широкий нос скрадывался и казался совершенным. Эти глаза… Юра растерялся. Из-за глаз грубоватая сибирская кожа ее личика выглядела в тысячу раз нежнее мягких от природы лиц алмаатинок.

– Какие у вас в смене красавицы, Мария Петровна, – пробормотал он, не в силах оторваться от лучезарного взгляда.

– Да, и с каждым приездом все красивей.

– Я могу с тобой завтра встретиться, прекрасная орхидея.

– Нет, это невозможно. Я очень занята.

– Буду надеяться, что…

– Нет, нет.

 Завершение его пребывания в городе совпало со сменой Петровны. Заказанный им торт и бутылка шампанского «на посошок» вызвали такое наивное изумление в Анечкиных зрачках, что поневоле подстегнуло воображение. Нет, все правильно. Только не обремененные хлопотами девчонки могут так заразительно смеяться, прыгать от радости, бить в ладоши при виде подарков. Он представлял ее в подвенечном платье, счастливую, и жмурился в самолете от нарастающей на сердце музыки…

 Юра уговорил начальника. Вне плана ему выписали командировку. Командировку к ней. Накануне из Алма-Аты отправил Анне очередным рейсом коробку шоколадных конфет, потому молча терпел подтрунивания летчиков насчет солидного букета. Во время полета упрямо колдовал, чтобы она, именно она встретила у трапа. Не совпало. Ничего.

 “Сейчас, сейчас”, – подгонял он свидание.

Аня оживленно болтала у ручной клади с Татьяной. Увидев, испуганно замерла. Почему она не засветилась при виде роз?  В затылке возник холодок и, пока ноги несли, предательски пополз вниз по спине. Что-то неправильно.

– Н-на, – сорвалось при передаче цветов. Жалость брызнула из глаз и помчалась в него, проклятая жалость.

– Юра, я давно замужем, у меня муж, семья. Мне очень жаль. Я не знала про.., – ласково извиняясь, баюкала ставшая чужой прекрасная орхидея.

В это не верилось, этого не могло быть. Ошарашенно повернул голову.

– Да, Юрочка, да, – сочувственно кивнула Мария Петровна. – Аня замужем. Она у нас многодетная.

Взяв парня за плечо, продолжала утешать. В это не верилось. Оцепенев, добрел до буфета.

“Пришла добивать”, – отметил появление Таньки около столика.

– Говорила, не суйся к ней, говорила. Предпочел прынцессу, дурачок. Я Анку знаю с детства. Кремень-девка. Мужичок ей достался незавидный, небогатый. Тебе в подметки не годится. Украл ее.

– Как украл? – безропотно сдался Таньке.

– По-настоящему. Это у вас на юге воруют, чтоб калым не платить, – безбожно врала воспрянувшая женщина, желая побольнее ужалить, отомстить.

– Родители ее, братья, узнали, выступили против, уж больно хлипкий. Да нашла коса на камень. Анка сама в ЗАГС потащила. Не знаю, что в нем нашла, и смотреть-то тошно. Любовь, – и довольная, что досадила, не удержалась от издевки. – Ты заходи. Буду ждать.

Юра стоял и жалел себя, жалел свою первую настоящую любовь, жалел нерастраченное великодушие.

“Странно, как я мог тогда обмануться при моем-то опыте. Случается же такое”, – подумал он и, подув на окно, потер рукавом – скоро ли Талнах.