– Сегодня Вы танцуете только со мной.

Голова кружилась. Уходя, обратила внимание – длинноногая, смазливая официантка восторженно пялилась на ее кавалера. Проводил и откланялся.

В комнате Анну захлестнуло. Он не оставил адреса, не заговорил о новой встрече. Изысканные комплименты не нарушали рамок признательности. За вечер ни разу не намекнул на большее. Только вежливость, не более. “Неужели, неужели я ему не понравилась?!” – терзалась готовая сию же минуту помчаться следом. “Может, это все-таки интеллигентность, врожденная интеллигентность”, – отлегло от сердца и опять захлестнуло.

Опрокинувшись спиной на кровать, задрала ноги на стену, свела крест-накрест, вновь развела. “Не может быть, чтобы он не заметил моих пышных, пленительных форм, моих волшебных округлостей. У-у, очковый змей, кроме драк, ничего не видит”, – схватила с тумбочки зеркальце, внимательно впилась в свое изображение. ”От моего обаяния, моей миловидности ушел, ушел навсегда”, – закрыв лицо, зашлась в слезах, но обида не выплакивалась: “Неужели этот слепой обнаружил какие-то недостатки лица, фигуры? Или я просто гораздо хуже наглой официантки? Все может быть».

… В третий раз она его не отпускала до самой свадьбы. Смешила осторожная пылкость, смешила растерянность при ее капризах.

“По-моему, на свадьбу он скупил все цветы на базаре. И три белые “Волги” по моему заказу. Вот перемахнул через ворота, оставив родню без выкупа. Как пушинку, подхватил меня при выходе из дворца, а на ступеньках внезапно подбросил, и я, перетрусив, влепилась, приклеилась к нему всем своим онемевшим от страха телом, напрочь перемяв свадебное платье. Чего я его всю жизнь пилила? Был баламутом до свадьбы, и остался им”, – восхищалась прошлым Анна.

Взглянув на склоненные перед ней ушанки, чуть не рассмеялась: постаревший муж до сих пор уступает место женщинам. Приходится заталкивать его от края к окну и держать, когда он инстинктивно дергается. Мысли повели к подрастающим детям. Скоро сыновья представят снох. А зять? Светлые легкие мечты тянули дальше и дальше.

На конечной ни шустрый, ни Юра не узнали в изможденной женщине ту, которая давным-давно без всякого умысла жестоко обманула их. Тем более, что любимый подарок мужа – золотые сережки с теплым зеленым камешком надежно спрятались под шапкой. Если бы наших героев узнала она (что маловероятно), то, без сомнения, промолчала бы. Анна сильно торопилась попасть в постель, где ее ожидало избавление от боли и усталости.

Паша проснулся от ласкового прикосновения мягкой бабушкиной ладони. Сквозь дрему радостно улыбнулся и мигом соскочил.

– Грибы? Мы поедем по грибы?

– Поедем, отик, поедем. Только надо говорить: за грибами. Так правильнее.

– Ура!

Наскоро расцеловав заботливую бабулю, помчался на кухню к умывальнику. Сегодня каждый уголок дома до краев наполнился утренним светом. Солнечные лучи, обнаружив новые игрушки, зарезвились на струйках воды. Блестящие капельки собирались, стекали с раковины и исчезали. Лучики тотчас перескакивали на новые и опять стекали.

Времени любоваться не было. Павлик быстро оделся и подсел к столу.

Горка румяных пирожков аппетитно высилась на блюде. Зеленели первые огурцы, тоненькие перышки только что сорванного лука. Рядом с ними примостились сваренные яйца. От нетерпения есть не хотелось. Еле дождался прихода деда со двора. «Скорее, – мысленно торопил он взрослых, – скорее».

По окончании завтрака рванулся, но его задержали, заставили одеть сверху, куртку и джинсы.

– Ну, с богом.

Железная дорога разочаровала. Она представлялась высоченной, сплошь из металла, и по ней стремительно скользили загадочные, исполинские локомотивы. Оказалось, что поездка вовсе не подвиг, самолеты гораздо интереснее. Подавив вздох, с унылой решимостью засыпал бесчисленными вопросами дедушку.