Во дворе вовсю царила теплынь. Восторженный мир с наслаждением подчинялся ее необъятной власти. По-особенному прыгали нахальные воробьи. Не дожидаясь вечера, в тени деревьев над подсыхающей лужей танцевали вверх-вниз первые комарики-поденки. На кленах уже листочки. Каждую весну удивительно тихо, незаметно распускается зелень. Позавчера еще сочные набухшие почки, казалось, вот-вот разорвутся с треском, но не разрывались. Вчера же неожиданно бесшумно, ненавязчиво для зрения на почках высыпала изумрудная бахрома. А сегодня – бутончики маленьких листочков. И ощущение, будто бутончики висели и вчера, и позавчера, и всегда.

– Я тоже был всегда! – и рассмеялся.

 Сегодня в школу не шлось. Свернул к магазину. Здесь, у входа, три года назад они с мамой продавали лишние запасы: белила и тетради. Как он, будучи малышом, уговаривал маму на всю выручку приобрести оптом жевательные резинки, раскрутить торговлю по-настоящему. Родители большие, а глупые. Потеряли два года, и какие. Накрутки были приличные, место стоило дешево. Налоговики людей тогда не гоняли, санитарной полиции не было и в помине. Кому теперь нужны специалисты, профессионалы. Все равно нужда заставила торговать.

– В школу не пойду! – проблема ножичка отодвинулась до завтра.

 Заскочил в троллейбус и поехал к дяде проведать двоюродных сестер.

 Возвращался из гостей умиротворенный. Дернул калитку – отец.

– Что так поздно?

– В школе задержался.

– Не ври.

 Коля продолжал упорствовать, не зная, что Артем застал-таки отца и сообщил о прогуле. Обманывать мать не смог. От строгих маминых глаз не спрятаться, не укрыться. Захлебываясь от волнения, выложил все.

– Папка! Что делать? – разгневанно обратилась она.

– Почему сразу не известил? – и опять отцу. – Что ты молчишь? Замер, как истукан.

 Мальчик не хотел расстраивать родителей. Этот год неудачен. Карательные меры властей не обошли семью стороной.

– Мы с сыном сейчас сходим к Алексею, – обозначил отец главное. – Я его по заводу знаю. Вроде нормальный мужик.

 По дороге объяснил – Артем просто струсил. Первое время использовал дружбу для обеспечения безопасности от приставаний драчунов. Когда угроза миновала, и новичку втемяшили, что в ответ на предательство пока не тронут, оставил товарища одного.

 Дядя Леша встретил радушно, пригласил к столу.

– Извините, нам некогда. Мы к вам с просьбой. На уроках Тема все время колет моего сына циркулем. Я при вас попрошу Артема не мешать Николаю учиться, – папин мягкий голос звучал беспощадно.

 Мать Артема, осознав неприятность ситуации, приступила с расспросами к Коле, старательно перебивала его, стремилась подловить на нестыковках и выпутать сынка из неприглядной истории. Но малолетний обвинитель излагал твердо и ясно, не сбивался. И все смотрел на скривившего рот дядю Лешу. Когда же женщина попыталась увести разговор к бесконечным стычкам среди подростков, отец решительно отрезал:

– Вы нас еще раз извините. То, что творится после звонка, их дело. Пусть сами разбираются. Об этом и речи нет. Но время уроков отводится на учебу. Пожалуйста, объясните вашему сыну, что нельзя мешать другим учиться.

 На обратном пути Коля благодарно слушал отца, удивляясь разрешимости его безнадежного положения. Оказывается, когда нападающих трое и больше, бить всех – заведомый проигрыш. Надо целиться в одного, самого наглого, самого сильного среди задир, и долбить, долбить только его, терпя удары остальных. Всем не дашь отпор. Трое все равно осилят одного. Пусть осилят, но и ты прибьешь кого-то.

 Во дворе мама и тетя Зауреш обсуждали случившееся. Когда-то они вместе учительствовали. После рождения младшего мама вовремя поняла, что надо воспитывать своих, а не чужих детей. Бывшие коллеги часто встречались. Тетя Зауреш недавно перевелась на работу в Колину школу, поближе к дому и всерьез подумывала уйти по примеру подруги на рынок, тем более, что ее мужа с первого января уволили с завода.