История Шута Кирилл Кавизин

Выйдя из своего дома, Мирослав отправился в маленькую пекарню в пяти метрах от подъезда. Зайдя внутрь, он почувствовал нежный и приятный запах свежей выпечки, поздоровался с пекарем, у которого было смешное прозвище среди ребят – Пирожков, от фамилии Пирошоков. А его родители были богатые бояре, между прочим и такое прозвище немного убивает такой статус.

– Здравствуйте, Кузьма Фомич! Дайте мне пожалуйста свежий бублик! – сказал Мирослав и протянул руку с монетками. Кузьма Фомич улыбнулся, тихонько кивнул головой, взял монетки, завернул свежеиспеченный бублик в пергаментную бумагу и отдал Мирославу.

Мирослав поблагодарил Кузьму Фомича, вышел из пекарни и отправился на центральную площадь города.

Мальчик шёл и жевал бублик. На площади была ярмарка, где можно было что-угодно купить: от мяса, овощей, специй и мёда до игрушек и оружия какого-нибудь.

Была зима. Белой пеленой накрылся весь город. Дворники сгребали большую часть снега с дорог в огромные кучи, с которых с громким хохотом каталась детвора. За детворой следили их также весёлые родители. Но не наш Мирослав. Он гулял, чтобы отдохнуть, а не развлечься.

Мирослав проходил мимо палаток. Смотрел кто, что вкусное продаёт. Подойдёт куда-то и просит попробовать, а если понравится, то купит, говорит он всем. Но, конечно, ничего он покупать больше не собирается.

Мороз был сильный, дул холодный ветер. Щёки Мирослава были почти красными, но он на это не обращал внимания, просто радовался прогулке.

Бублик уже давно был съеден. Всё, что мог он попробовать – попробовал, делать в окружении палаток нечего. И решил Мирослав пойти на демонстрацию лучших новогодних ёлок.

Быстрым шагом он направился на выставку. Только спустился по ступенькам на нижнюю часть площади, и ему открылась такая картина: около двадцати, а то и больше, новогодних ёлок, каждая украшена печеньем, конфетами, маленькими свечками в лампах. Всё сияет и горит. Глаза Мирослава стали большими, как луна в новолуние, и блистали, как солнце на речке летом, а лицо растеклось в улыбке.

Неожиданно раздался крик:

– Мирослав!

Мирослав поглядел вокруг – никого нет, кто мог его позвать. И опять:

– Мирослав!

У мальчика накатились слёзы. Он сел на ступеньку, закрыл руками голову, а голос повторял:

– Мирослав, Мирослав!

– Мирослав! Мирослав! Шантрапа ты мелкая, вставай, болван! – над Мирославом стояла его мачеха. Вся прогулка оказалась лишь сном.

– В доме вода закончилась, иди бегом до колодца. Если быстро придёшь, то позавтракаешь.

Начиналась его ежедневная рутина. Каждый день с семи лет он с самого раннего утра выполняет поручения мачехи. И не просто убрать в комнате или накрыть на стол, а самое грязное и тяжёлое. Принести полные бидон воды, убрать у соседки остатки дров и золу из камина. Потом он идёт в школу, а после школы опять выполняет грязную работу: помочь соседу в кузнице и тому подобное…

Возле его кровати уже стояли два бидона, на пятнадцать литров каждый. Паренёк натянул шерстяные носки, обул ботинки и пошёл. Свитер и штаны надел ещё вечером, а куртка вообще служила для него матрасом…

Мирослав спустился на первый этаж. Там сидели два его старших «брата» – Илья, Алёша (любимец мачехи) и младшая сестрёнка Алёнка – красивая рыжеволосая девчонка с невероятными зелёными глазами, одна единственная из родных людей Мирослава. Все они садились завтракать, включая мачеху Ефросинью Геннадьевну.

Мирослав вышел из дома и направился к колодцу.

Он прошёл по первой из двух ледяных дорожек, посыпанной песком. Спустя метров пятьдесят дошёл до ступенек, которые вели за дом Мирослава, к колодцу. Только наступив на первую ступеньку, он покатился кубарем вниз. Спустя еще семь не посыпанных ступенек, зато протертых лицом Мирослава, снова началась отсыпанная песком дорога.

Мироша пластом лежал на спине, бидоны поцарапались и немного помялись. Мирослав счесал себе щёку, немного протёр штанишки и порвал свою шапку-ушанку на затылке.

Он полежал около минуты, затем поднялся, отряхнулся, поднял бидоны и, немного прихрамывая, дошёл оставшиеся пару метров до колодца.

Ещё минут десять он потратил, чтобы набрать воды – больная рука, на которую он приземлился после полёта с лестницы не позволила ему справиться быстрее и, наконец, пойти домой. Он наполнил бидоны и похромал домой, но вместо обычных трёх минут шёл пятнадцать. Нести тридцать литров воды с ушибленными ногами и руками было очень тяжело.

Он понимал, что по возвращении ему сразу достанется от мачехи.

Мироша поднялся и зашёл в квартиру, а сразу напротив двери стоял стол, за которым завтракала вся семья.

Мирослав встал на пороге, поставил бидоны сбоку от двери, чтобы они не мешали проходу. Вся семья смотрела на него – Алёша бегал взглядом то на мать, то на Мирослава и злорадно улыбался, а Илья грозно смотрел только на Мирослава.

Ефросинья с злобным выражением лица резала, убивала и сжигала взглядом бедного Мирошу.

– Ну и где же ты, мерзавец, баклуши бил? Ничего, что мы тут сидим, ждём, когда Мироша воды принесёт? Мы доели последние огурцы с помидорами, даже тебе оставили! Сидим и думаем, что сейчас придёшь, воды принесешь, я каши наварю! А тебя нет… – Мать встала, – А это о чём говорит?

– Что он есть не хочет! – сказал Алёша.

– Да-да, – Илья поддакивал Алёше.

– Правильно, Алёшенька! – Мать взяла порцию солённых огурца с помидором Мироши и выкинула в мусорку.

– Ну мама Дуся! Не надо! Я просто упал по пути, тяжело было потом нести…

– Раз упал, значит он бездарность, а такие нам, мама, не нужны! Правильно? – не успокаивался Алёша.

Внутри Мироши всё сжалось. Злость и неприязнь к Алёше закипали в нём., на глаза наворачивались слёзы.

– Да закрой, ты, свой рот, скотина! – закричал Мироша и кинулся на Алешу.

Мирослав ударил его в грудь и вместе с ним полетел назад. Ребята с грохотом упали. Табуретка, на которой сидел Алёша, надломилась и ножка отлетела в сторону. Со стула упал сшитый чехол. Мироша встал и со слезами на глазах подобрал накидку на табурет и кинул Алёше в лицо.

– Ну вы чего? – с горькими слезами закричала Алёнка.

– Ах ты, бесстыдник! Ты чего творишь?! – Мачеха дала Мироше по затылку ладошкой. – Тебя что, нужно розгами отхлестать, чтобы ты благодарным стал?

У Мирослава на глазах наворачивались слёзы, и с каждой секундой сдерживать эмоции становилось всё более сложным.

– Вы мне – никто! – закричал Мироша со слезами.

– Ах! Как ты такое смеешь говорить? – воскликнул мачеха.

– Братик… – захлебываясь слезами прошептала Алёнка.

Алёша ничего не сказал. Он лежал на полу и просто ухмылялся, держась за ударенный затылок. А Илья скривил недовольное лицо.

Мирослав протёр глаза, рванул к двери. Схватил свой портфель, который также с вечера был подготовлен и стоял у выхода, и убежал в училище.

Мирослав вышел из парадной своего дома. Он осторожно остановился, вытер остатки слёз и спокойным шагом направился в сторону пекарни. Мироша всегда первым делом заходил туда и покупал бублик.

Мирослав зашел в пекарню и увидел грустного Кузьму Фомича, он стоял за кассой. По его выражению лица Мироше показалось, что он не туда зашёл. На его лице было очень грустная гримаса, а глаза были покрыты слезной плёнкой. Мирослав немного постоял на пороге, всмотрелся в лицо пекаря, убедился, что это привычный ему Кузьма Фомич, а не кто-нибудь другой.

– Здравствуйте… Кузьма Фомич… – пробормотал себе под нос Мироша.

– Здравствуй, Мироша… – голос Кузьмы был поникшим, даже замученным. – Тебе как обычно, бублик? – спросил он Мирослава.

Мирослав кивнул, и пекарь принялся заворачивать бублик в пергаментную бумагу. Мироша протянул монетки за булочку, но Кузьма Фомич отказался их брать, сказал, что сегодня он ему его даёт совершенно бесплатно.

Наконец-то хоть что-то порадовало Мирослава.

Мироша вышел из пекарни. Только сейчас он заметил ужасную погоду на улице.

Было восьмое января, начались рабочие дни. Все новогодние выходные снега не было, можно даже сказать, что им и не пахло. Были небольшие участки дорог, покрытые льдом, да кучка снега раз в сто метров. Из зимней погоды больше ничего. От нового года ничего не осталось, даже ярмарка, на которой был Мироша во сне, уже два дня как уехала. Зато был густой туман, сквозь который лишь изредка выглядывали ветки голых деревьев.

В городе над крышками домов кружили вороны, словно не могли найти свой дом. Карканье и хлопот крыльев стояли в городе уже второй месяц.

Мирослав шёл и грыз бублик, но он был не таким уж и вкусным, как обычно. Даже безвкусным. У Мироши сложилось ощущение, что он кусает свой ботинок, жуёт резину, а глотает воздух, который потихоньку наполняет его желудок.

Мирослав шёл в училище, в лицо ему дул сырой ветер, ноги иногда заплетались на скользких участках. Изредка с крыш домов падали последние сосульки. Несмотря на ранее утро (примерно восемь часов) солнце уже хорошо освещало, но совсем не грело.