История римских императоров от Августа до Константина. Том 5 От Веспасиана до Нервы (69–98 гг. н.э.) Жан-Батист Кревье

Гибель иудеев – событие само по себе весьма примечательное, а в связи с религией приобретающее ещё большее значение. Кровавая война, в которой ярость партий соединяется с оружием иноземцев для уничтожения нации, вернее, вынуждает к тому вопреки его воле милосердного врага, готового пощадить побеждённых; древний и знаменитый народ, расселившийся из своей страны, как из центра, по всем частям известного мира, поражённый самыми ужасными бедствиями, каких не сохранила ни одна история; великий и гордый город, отданный на растерзание огню, и один миллион сто тысяч жителей, погребённых под его развалинами; храм – чудо вселенной, предмет благоговения даже тех, кто исповедовал другую веру, разрушенный до такой степени, что не осталось камня на камне, – всё это, без сомнения, факты, способные возбудить самый живой интерес, даже если бы они были чисто человеческого происхождения. Но как драгоценны становятся для нас эти же факты, когда мы вспомним, что они содержат одно из самых ярких доказательств истинности нашей святой религии! Они были предсказаны Иисусом Христом за сорок лет до того, когда ничто не предвещало их; рассеяние иудейского народа и разрушение храма входят в систему Евангелия, посредством которого познание истинного Бога не должно было более ограничиваться одной нацией, а Его служение – одним местом; наконец, эти бедствия, самые ужасные, какие только можно себе представить, суть месть Божия за величайшее преступление, когда-либо совершённое на земле, – за жестокую и позорную смерть Его Сына.

Божественное провидение пожелало, чтобы столь важная история была передана нам очевидцем, который сам принимал большое участие в главных событиях; очевидцем, никоим образом не подозреваемым в пристрастии к христианам, видевшим, как он не раз отмечает в своём сочинении, доказательства небесного гнева над своей несчастной родиной, но не знавшим его причины. Иосифу и в голову не приходило, что иудеи навлекли на себя гнев Божий отвержением и распятием Мессии, обещанного их отцам, так как, из угодливости, столь же безумной, сколь и нечестивой, он относил к врагам и губителям своего народа пророчества, возвещавшие ему избавителя.

Он изложил свой предмет с величайшей подробностью, считая долгом не упустить ни одного обстоятельства, потому что в сочинении, посвящённом исключительно этой цели, он намеревался полностью ознакомить с ним как своих современников, так и всё потомство. У нас эти факты очень известны не только учёным, но и простым читателям благодаря переводу Иосифа, появившемуся в прошлом веке и до сих пор читаемому с жадностью. Впрочем, то, что составляло единственный предмет иудейского историка, есть лишь малая часть труда, за который я взялся. Поэтому я вынужден сжаться и сократить своё повествование, стараясь, однако, не пропустить ни одной черты, характеризующей главных действующих лиц, и особенно ни одной из тех, на которых видна печать перста Божия, явно обозначенная в этом великом событии.

Иудейская нация была тогда более привязана к религии отцов, чем когда-либо. Правда, общение с иностранцами и изучение греческой философии испортили некоторых отдельных лиц. Эпикурейство, столь противное даже естественной религии, проникло к ним и образовало секту саддукеев. Но эта секта, хотя её и приняли самые знаменитые из священников, ограничивалась малым числом лиц. Основная масса народа, казалось, вследствие своего смешения с идолопоклонниками, удвоила рвение к чистоте своего богослужения. Фарисеи, отличавшиеся большой строгостью, одни имели влияние в народе: он слушал только их и даже по их авторитету принял различные обряды, которые, прибавленные к закону, служили ему как бы оградой и укрепляли стену, отделявшую иудеев от язычников. Отсюда несколько возмущений – то против их царей, когда они находили их слишком снисходительными к обычаям римлян, то против самих римлян. Я подробно описал возмущение, вызванное делом о статуе Калигулы и поставившее нацию на край гибели. Рвение иудеев было так живо и пламенно, что они не допускали даже ввоза в свою страну изображений кесарей, которым поклонялись повсюду; римские магистраты и полководцы уважали эту их щепетильность. Иосиф рассказывает, что Вителлий, правитель Сирии, готовясь перейти с войском через Иудею для войны с Аретой, царём арабов, был встречен первыми людьми нации, которые представили ему, что знамёна его легионов украшены изображениями, которые, по их закону, не должны были появляться в их стране. Вителлий благосклонно принял их просьбу и, направив войско другой дорогой, прибыл в Иерусалим в сопровождении только своих друзей.

Еще одним источником восстания среди иудеев были пророчества о Мессии, которые они понимали превратно и истолковывали неверно. Они знали, что сроки, указанные пророками, исполнились, но их страсти не позволили им признать Спасителя, который избавлял их лишь от рабства греха, а не от власти римлян. Поэтому они всегда были готовы слушать любого обманщика, который обещал им свободу и господство над врагами.

История Иосифа Флавия полна в этот период рассказами о попытках всевозможных мошенников провозгласить себя царями или сбросить иноземное иго. Часто они уводили за собой множество народа в пустыню, обещая великие чудеса. Едва одна такая группа рассеивалась, как появлялся новый соблазнитель. Дольше всех и с наибольшим размахом действовал Иуда Галилеянин, упомянутый в Деяниях Апостолов.

Это был человек ловкий, красноречивый, приверженец учения фарисеев, которое он доводил до крайности, добавляя к нему любовь к свободе, граничащую с фанатизмом. Когда Иудея после смерти Архелая стала римской провинцией, и Квириний по приказу Августа прибыл для проведения переписи [1] населения и имущества, Иуда, поддержанный другим фарисеем по имени Садок, открыто выступил против этого, называя его тиранией. Он утверждал, что податные списки – это настоящее рабство, и открыто призывал народ к восстанию, заявляя, что у иудеев нет иного господина, кроме Бога.

Его мятежные речи не сразу возымели последствия: его сторонники были вынуждены разбежаться. Но он оставил после себя последователей, которые так упорно держались его учения, что предпочитали любые пытки, лишь бы не называть никого господином. Эти фанатики своими гордыми принципами поддерживали в народе дух мятежа, который, вызвав несколько временных волнений, наконец разгорелся с такой силой из-за несправедливостей и злодеяний прокуратора Гессия Флора, что угас лишь после полного разрушения нации.

Флор был назначен правителем Иудеи на одиннадцатом году правления Нерона, получив эту должность благодаря влиянию своей жены, которая была подругой Поппеи. Он застал страну в таком состоянии, что мудрый и деятельный правитель мог бы проявить свои таланты и добродетели, но Флор увидел в этом лишь возможность грабить и обогащаться.

Среди множества мятежников, поднимавшихся со времени подчинения Иудеи Риму, не было ни одного, чьи действия не оставили бы пагубных последствий. Хотя их попытки проваливались, их сторонники не были полностью истреблены, и, поскольку Иудея – страна гористая, а рядом простираются обширные пустыни, уцелевшие легко находили убежища. Потом они собирались в банды и опустошали страну ужасающими грабежами. Все эти разрозненные группы сходились в приверженности учению Иуды Галилеянина, прикрывая свои злодеяния пылкой ревностью к защите общей свободы. Они объявляли себя посланниками Бога, призванными смыть позор порабощения, и угрожали смертью всем, кто оставался покорным Риму.

Таким образом, любой мирный житель становился их врагом. Они грабили дома, убивали людей, жгли селения и, распространяясь по всей Иудее, наполняли ее резней и ужасом.

Среди этих разбойничьих шаек выделялись самые отчаянные, которые приходили в Иерусалим, чтобы разжечь мятеж и уничтожить тех, кто противился восстанию. Не имея сил для открытого нападения, они прибегали к убийствам, совершая их даже в храме. Они носили короткие кинжалы, скрытые под одеждой, и в дни праздников, смешавшись с толпой, внезапно поражали тех, кого подозревали. Затем притворялись возмущенными, присоединяясь к крикам зрителей, так что их невозможно было опознать.

Первой их жертвой стал Ионафан, бывший первосвященник. Затем они убили и других знатных граждан. Эти убийства стали так часты, что все жили в постоянном страхе, и никто не решался выйти на улицу, не рискуя жизнью.

Альбин, непосредственный предшественник Флора, поощрял дерзость этих негодяев безнаказанностью. Низкий и алчный, он продавал общественную безопасность за деньги. Те, кого арестовывали за разбой, откупались подарками и выходили на свободу. Преступником считался лишь тот, кто не мог заплатить. Он давал мятежникам полную свободу действий, а его чиновники, следуя примеру, вымогали взятки у бедных, как сильные мира сего платили правителю.