Знать и первые люди нации, всегда стремившиеся к миру и желавшие его сохранить, ибо они видели гибельные последствия восстания;

Партия мятежников, которые, под предлогом безумной любви к свободе (а на деле – чтобы получить возможность безнаказанно творить преступления), разжигали огонь войны;

Основная масса народа, склонная по природе следовать за своими вождями, но иногда увлекаемая дерзостью мятежников, которые в конце концов сумели подчинить ее себе.

На следующий день после описанной военной расправы народ, охваченный скорбью, собрался в Верхнем городе и, требуя у Флора ответа за кровь пролитых накануне, предавался яростным воплям. Первосвященники и знать, встревоженные начавшимся волнением, поспешили туда и, разрывая одежды, умоляя и уговаривая, убедили толпу разойтись. Казалось, спокойствие вернулось в город.

Но это не входило в планы Флора, которому были выгодны смута и война. Он вызвал из Кесарии две когорты, которые уже приближались к городу, и с ужасающим вероломством решил отдать народ Иерусалима на их произвол. С одной стороны, он объявил первосвященникам, что те должны уговорить народ выйти навстречу этим когортам, и назвал бы это доказательством покорности нации. С другой – тайно приказал когортам не отвечать на приветствия иудеев. Рассчитывая (и не без оснований), что это проявление вражды и высокомерия разозлит тех, кто почувствует себя оскорбленным, и заставит их снова кричать против него, тем же приказом он велел когортам напасть на иудеев и обращаться с ними как с врагами при первом же возгласе негодования. Этот гнусный план удался.

Хотя священники с трудом убедили народ выйти из города, чтобы встретить приближающиеся когорты, некоторые мятежники, смешавшиеся с толпой, возмутились, когда им не ответили на приветствие, и, обвиняя Флора, подняли крики против его тирании. В тот же миг когорты бросились на безоружную и беззащитную толпу, которой оставалось только бежать. Давка и беспорядок были таковы, что больше людей погибло, задавленных у городских ворот, чем от рук солдат.

Когорты ворвались вслед за бегущим народом через квартал Бецета, расположенный к северу от Храма, и попытались прорваться к крепости Антония. Эта крепость, построенная царями Хасмонеями и значительно расширенная и укрепленная Иродом (который назвал ее в честь своего покровителя Антония), господствовала над Храмом, занимая угол между северной и западной его сторонами. Там стоял римский гарнизон, и неясно, почему Иосиф не упоминает об этих войсках в данном сражении. Как бы то ни было, усилия двух когорт оказались тщетны. Напрасно Флор, жаждавший завладеть сокровищами Храма, двинулся к ним на подмогу с отрядом личной охраны. Иудеи, заполнив улицы, преградили путь, а многие, взобравшись на крыши, осыпали римлян градом стрел и камней. Пришлось отступить, и иудеи сохранили контроль над Храмом.

Однако они опасались, что Флор снова нападет. Поскольку крепость Антония оставалась в его власти благодаря гарнизону, а сил штурмовать ее не хватало, мятежники разрушили галереи, соединявшие крепость с Храмом. Так она оказалась изолирована и стала гораздо менее опасной.

Флор тогда принял решение, которое может показаться странным. Его присутствие в Иерусалиме никогда не было более необходимым. Однако он покинул город, оставив там, по согласованию с народными вождями, лишь одну когорту для охраны, и удалился в Кесарию. Иосиф не приписывает ему иного мотива, кроме невозможности ограбить храмовую казну: так что, потеряв надежду на добычу, которая его привлекла, он более не имел причины оставаться в Иерусалиме. Возможно, он был трусом и прежде всего хотел обезопасить себя, оставив за собой право позвать Цестия для поддержки в войне, которую разожгла его же тирания.