Дело не ограничилось словами: дошло до рукопашной, начались мятежи и стычки. Наконец, вмешался римский магистрат, силой укротил наиболее упорных и заставил обе стороны жить в мире, пока император не решит спор по существу. Ответ Нерона был в пользу сирийцев и пришёл как раз в то время, когда Иудея пылала под властью Флора. Легко представить, что иудеи Кесарии были недовольны этим решением, а их противники торжествовали с надменностью, которая усилила ярость побежденных и дала им повод к открытому возмущению.

У иудеев в Кесарии была синагога возле участка, принадлежавшего сирийцу. Они неоднократно пытались уговорить владельца продать им это место, предлагая цену, намного превышавшую его стоимость. Но он с презрением отверг их предложения и даже начал строить там, возводя лавки, которые стесняли и сильно сужали проход к синагоге. Наиболее горячие из иудейской молодежи прибегли к силе и напали на рабочих. Флор осудил и пресек это насилие. Тогда наиболее влиятельные и богатые представители народа вступили с ним в переговоры и за восемь талантов [2] добились от него обещания помешать строительству лавок.

Но Флор, столь же вероломный, сколь и корыстный, дал слово лишь для того, чтобы получить деньги. Получив их, он уехал в Себасту (Самарию), оставив иудеев действовать по своему усмотрению, словно просто продал им право вершить расправу самим. Эта политика явно разжигала конфликт вместо его улаживания – и так и произошло.

На следующий день после отъезда Флора была суббота: и пока иудеи собирались в своей синагоге, один из самых мятежных язычников поставил прямо у их пути опрокинутый глиняный сосуд, на котором начал приносить в жертву птиц согласно языческому обряду. Иудеи были возмущены этим оскорблением их религии и осквернением места, которое они почитали священным. Старейшие и мудрейшие среди них предлагали обратиться к магистрату. Но пылкая молодежь не вняла увещеваниям старших. Они схватились за оружие; и так как противники, подстроившие эту жертву, заранее приготовились, завязалась схватка, в которой сирийцы одолели не только иудеев, но и римского офицера, прибывшего с солдатами для усмирения беспорядков: в результате иудеи, унося с собой свитки Закона, отступили в место под названием Нарбата, в шестидесяти стадиях [3] от Кесарии. Двенадцать самых знатных среди них отправились в Себасту к Флору, умоляя о защите и почтительно напоминая о восьми талантах, которые он получил. Но вместо того чтобы выполнить свои обязательства, Флор приказал заключить просителей в тюрьму, обвинив их в похищении свитков Закона.

Иудеи Иерусалима были потрясены страданиями своих братьев в Кесарии, но всё же сдерживались в рамках долга. Однако Флор, поставивший себе целью разжечь войну, в то же время повелел изъять из храмовой казны семнадцать талантов [4] под предлогом нужд императора. Это святотатство окончательно истощило терпение народа. Со всех сторон стекались к храму, и бесчисленная толпа, испуская вопли негодования и скорби, взывала к имени Цезаря, требуя избавления от тирании Флора. Некоторые зачинщики мятежа, которые, как я уже говорил, проникли в Иерусалим, осыпали прокуратора бранью, а чтобы выставить его на посмешище, ходили по городу с чашей в руках, собирая для него милостыню, как для нищего, измученного голодом. Это публичное унижение не заставило Флора устыдиться своей алчности, но лишь добавило гнев к его корыстолюбию. Забыв о Кесарии, где начались волнения и за умиротворение которой он даже получил плату, он в ярости двинулся к Иерусалиму и, жаждая добычи даже больше, чем мести, взял с собой множество солдат – конницу и пехоту, стремясь к шуму и славе и желая превратить искру, которую легко было погасить, в пожар.