Напуганный народ попытался предотвратить бурю и вышел навстречу войску, готовый встретить Флора со всеми почестями, подобающими его положению. Но Флор отправил вперед офицера с пятьюдесятью всадниками, приказав разогнать толпу и объявить, что покорностью теперь не умилостивить того, кого они столь дерзко оскорбили, и что настало время доказать любовь к свободе делами, а не пустыми речами. Это был вызов иудеям, но он не был принят. Народ желал мира и, огорченный тем, что не может доказать римлянам свою покорность, разошелся по домам; ночь прошла в страхе и тревоге.

Флор разместился во дворце Ирода, а на следующий день, восседая на трибунале, увидел перед собой первосвященников и всех знатнейших граждан города, которым объявил, что они должны выдать ему оскорбивших его, если не хотят сами понести наказание, предназначенное виновным. Они ответили:

– Народ Иерусалима стремится к миру, и мы просим пощады для тех, кто оскорбил вас. В столь великом множестве людей неудивительно найти несколько безрассудных, которых юношеский пыл заставляет забываться. Теперь уже невозможно отличить виновных, поскольку страх и раскаяние заставили их говорить так же, как и остальных, и нет никаких признаков, по которым их можно было бы распознать. Вам, Флор, подобает поддерживать мир в народе; вам следует сохранить для римлян город, который служит украшением их империи; и справедливее простить немногих виновных ради множества невинных, чем погубить весь народ, добрый и верный, из-за горстки дерзких.

Эти представления не возымели иного действия, кроме как еще больше ожесточили Флора. Воспламененный гневом, он приказал солдатам разграбить Верхний город – древнюю крепость Давида на горе Сион – и убивать всех, кто попадется на пути. Солдаты, столь же алчные, как их начальник, и вдохновленные его приказами, превзошли даже его ожидания. Их ярость не ограничилась указанными рамками: они врывались во все дома, убивая всех подряд, без различия пола и возраста. Число погибших, включая женщин и детей, достигло трех тысяч шестисот. Среди них были и знатные люди, которых схватили солдаты и привели к Флору: он приказал бичевать их, а затем распять. Среди распятых оказались даже несколько римских всадников; и Иосиф справедливо замечает, что это было настоящим тираническим поступком со стороны Флора – так жестоко обращаться с людьми, которые, хоть и были иудеями по рождению, но имели римское гражданство и звание.

Береника в то время находилась в Иерусалиме, исполняя обет назорейства, данный Богу. Тронутая печальной участью своих соотечественников, эта царевна сделала все возможное, чтобы смягчить безжалостный гнев Флора. Она неоднократно посылала к нему своих приближенных, но, видя, что ничего не добивается, а солдаты прямо у нее на глазах творят всяческие жестокости над несчастными иудеями, сама явилась к прокуратору как просительница. Однако ничто не могло побороть в Флоре жажду мести, подкрепленную стремлением обогатиться. Он отверг Беренику; она едва не подверглась оскорблениям в его присутствии и даже могла быть ранена солдатами. Считая себя счастливой, она укрылась в своем дворце, где заперлась с надежной охраной.

Это событие, которое можно считать началом войны, произошло в 66 году от Рождества Христова и, согласно Иосифу, датируется 16-м числом месяца Артемисия, что, по расчетам Скалигера и г-на де Тиллемона, примерно соответствует нашему маю.

Здесь мы видим три различных группы действующих лиц со стороны иудеев, и важно их различать, чтобы правильно понять положение дел и все последующие события: