В феврале 313 г. император Константин признал христианство официально. Об этом нам известно из решений Миланской императорской конференции, которые сохранились не в форме эдикта (указа), а в виде рескрипта (нормативного акта), изготовленного в двух экземплярах. Два экземпляра – по числу августов: западного, Константина, и восточного, Лициния (308–323). Таким образом, эта декларация толерантности исходит не только от Константина: 13 июня 313 г. Лициний издает аналогичный документ на Востоке, в Никомидии, хотя сам он не был, да и после этого не стал христианином. В миланском рескрипте оба Августа констатировали: «…нам угодно отменить все без исключения условия касательно имени христиан, содержавшиеся в письмах… каковые представляются весьма пагубными и чуждыми милости нашей, и отныне каждый из тех, кто проявил бы желание соблюдать христианскую религию, свободно и просто может позволить себе соблюдать ее безо всякого беспокойства и обременения. […] Мы даровали христианам возможность свободно и независимо блюсти свою религию. […] И другим дарована возможность соблюдать свою религию так же открыто и свободно ради покоя времен наших, дабы каждый имел свободную возможность блюсти то, что он избрал, почитать, что ему угодно»[19]. Таким образом, император очень достойно, исходя из интересов политического спокойствия и единства общества, из интересов империи, высказался за веротерпимость, за полное равноправие религий.

В документе фигурировали и другие меры, обеспечивающие свободу исповедания христианами своих верований. Во-первых, было заявлено: все места, где обычно собирались христиане, то есть храмы, строения, казенные или принадлежащие частным лицам, перешедшие в чью-либо собственность во время преследований, «без оплаты и без каких-либо денежных претензий возвращались бы христианам помимо всякой проволочки и тяжбы»[20]. Этот пункт болезненно затрагивал тех, кто во времена гонений скупал недвижимость, принадлежавшую христианам: их деньги, затраченные на покупку, оказались потерянными. А тот, кто получил конфискованное у христиан имущество под видом подарков, должен был возвратить его без всякой компенсации. Император не исключал возможности возмещения убытков, но для этого пострадавшим нужно было обратиться к императору со специальным прошением. Важным моментом в рескрипте следует считать то, что христианское имущество нужно было возвращать не отдельным лицам, например епископам, а христианской общине, к тому же при содействии властей. В рескрипте, кроме того, указывалось, что наряду с возвращением мест отправления культа (то есть церквей, храмов) христианской общине, экклезии, в соответствии с вышеупомянутым положением должно передаваться и прочее, по юридическим нормам принадлежащее им имущество. Возмещение ущерба и в этих случаях зависело от воли или прихоти императора.

Легализацию христианских общин и возвращение им имущества императоры осуществляли при поддержке государственного аппарата. «Во всем этом, – читаем мы все в том же, в данном случае прямо обращенном к чиновникам рескрипте, – ты должен оказывать вышеупомянутому христианскому сообществу свое самое деятельное участие, дабы как можно быстрее исполнено было это наше распоряжение, так как и в нем через милость нашу также проявляется забота об общественном спокойствии»[21].

Эффект этого компромисса удивил своей неожиданностью саму христианскую церковь: из преследуемого меньшинства она в один момент стала едва ли не самым могущественным и – благодаря поддержке Константина – едва ли не самым главным учреждением империи. Процесс легализации христианства состоял из двух этапов: рескрипт 313 г., касающийся признания христианства и предоставления ему равноправия, стал лишь прологом к фактическому повороту, в ходе которого христианская церковь очень быстро окажется в привилегированном положении, а затем превратится в автократическую, то есть в государственную церковь. Превращаясь в государственную религию, христианство станет идеологической базой общества, органической частью государства.