История папства Енё Гергей

© Гусев Ю. П., перевод на русский язык, предисловие, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2025

КоЛибри®

Во-первых: эта книга уже выходила на русском языке в 1996 г. И автор был тот же, и название то же, и материал в общем тот же. И все-таки то была другая книга. Ту «Историю папства» написал профессор Будапештского университета им. Лоранда Этвеша, историк-марксист Енё Гергей, написал, опираясь на методологию исторического материализма; вышла книга в 1982 г., под занавес «реального социализма». Эту книгу (вы держите ее в руках) переписывал, исправлял, дополнял крупный венгерский историк Енё Гергей, не связывающий себя идеологическими догмами: в основу своего подхода он кладет почерпнутый в Библии (конкретнее – в Евангелии от Марка) принцип «вязать» и «разрешать», то есть прослеживает историю папства в чередовании периодов сближения с мирской властью и отдаления от нее, вражды и борьбы с ней. Книга вышла в 1999 г. Правда, истмат в переработанном тексте не искоренен полностью, кое-где он даже довольно густ, и я там, где это было возможно, то есть не выходя за рамки стилистической правки, старался его осторожно, так сказать, заретушировать.

Во-вторых: Гергей предназначал свою книгу для широкой аудитории, а потому не стремился нашпиговать текст огромным количеством цитат (хотя мог бы, как мне кажется, это сделать: тема просто подталкивает к этому). Тем не менее в книге цитируется довольно много исторических документов, имеющих отношение к истории папства, и прежде всего постановления Вселенских соборов и документы, исходящие от пап: буллы, энциклики и т. д. Следуя одному из важных (неписаных) правил перевода, я первым делом пытался найти уже существующий, где-то опубликованный (канонический) русский перевод этих документов: ведь считается, что делают такие переводы люди, имеющие прямое отношение к церкви, а значит, лучше меня знающие хотя бы терминологию. Кое-что мне удалось найти в интернете; многое – нет. Вполне возможно, что переводы такие имеются, зарытые где-нибудь в архивах церковных учреждений или в личных архивах; но поскольку доступа к этим архивам у меня нет и не будет, то мне приходилось переводить их с венгерского перевода (и пусть бросит в меня камень тот… ну и т. д.).

В-третьих: Венгрия – одна из немногих, кажется, стран, где две основные конфессии западного мира: католицизм и протестантство (так сказать, антикатолицизм) – с давних пор сосуществуют вполне мирно, не пытаясь истребить друг друга. Одна из главных причин этого мне видится в том, что венграм на протяжении едва ли не всей их истории (во всяком случае, с XVI века) приходилось бороться за выживание, отстаивая свой национальный статус, свою культуру и противостоя внешним угрозам. Добиться успеха в этой многовековой борьбе можно было (и венгры его добились) лишь в сплочении. Тут уж было не до различий в церковных ритуалах. Более того, религия (то есть христианство в разных его формах) выступала как один из мощных мотиваторов сплочения. Недаром в одном из самых знаменитых поэтических произведений XIX века – «Национальной песни» Шандора Петефи, которой он в марте 1848 г. поднимал народ Пешта (Будапешта тогда еще не было, были два отдельных города: Буда и Пешт) на восстание, появляется странная формула: «бог венгров».

Можно тут поразмышлять о том, что понятие это, уходя корнями в глубины национального самосознания, смыкается там с памятью о древних языческих божествах кочевых мадьярских племен, но это будут уже фантазии, домыслы. Очевидностью же является то, что формула «бог венгров» совсем не имеет в виду различий и противоречий между католической и протестантской конфессиями.

Когда-то меня удивляло, что венгры (практически одни и те же) с одинаковым пиететом говорят об исторических деятелях и событиях, связанных и с католической, и с протестантской церквами. (В книге Енё Гергея это тоже чувствуется, хотя говорит он, понятным образом, о католичестве.) Предметом национальной гордости для венгров является, например, сказочно красивый собор Матяша (Матяш-темплом) в Будайской крепости. Но с такой же любовью смотрят они и на величественно суровую Большую церковь в Дебрецене, городе, который они (несколько, на мой взгляд, все же преувеличивая) называют «кальвинистским Римом». Вот еще один факт: за судьбу кардинала Йожефа Миндсенти, активно участвовавшего в революционных событиях осени 1956 г., а затем почти 15 лет проведшего в американском посольстве в Будапеште, переживали все венгры, без различия конфессий, в том числе и атеисты.

Отдельно надо сказать, что приезд в Венгрию папы Иоанна Павла II в 1991 г. стал огромным событием тоже для всех венгров. Тем более что этот визит как бы знаменовал собой другое, имеющее для Венгрии эпохальное значение событие: освобождение из социалистического лагеря. Здесь я могу написать «в-четвертых», так как случайно оказался в те дни в Будапеште и лично лицезрел (глагол «видел» кажется тут слишком тусклым) папу.

Он возвращался (это было уже в середине дня) с площади Героев, где участвовал в каком-то из многих мероприятий. Папамобиль (нечто вроде закрытого сверху аквариума из пуленепробиваемого стекла) медленно двигался по проспекту Андраши (до 1989 г. – проспекту Народной Республики, в 1945–1956 гг. – проспекту Сталина, осенью 1956 г., на короткое время, – проспекту Молодежи, до 1945 г. – проспекту Андраши). Иоанн Павел II в своем аквариуме сидел высоко и был хорошо виден – сгорбленный старичок в белой сутане. (Нам, русским, – нам с женой – думалось: божий одуванчик. Но если серьезно, было удивительно, как он, такой на вид хрупкий и немощный, способен выдержать приготовленную для него венграми максималистскую программу, – Гергей описывает ее довольно подробно.) С папамобиля взгляд зрителя смещался на кортеж: впереди и позади папы ехали черные автомобили, в которых, полуоткрыв дверцы и выставив дула автоматов, сидели крепкие итальянские мóлодцы с мафиозными лицами; глаза их были устремлены на окна верхних этажей по обеим сторонам проспекта. Но мы смотрели на них с пониманием: у всех в памяти было совершенно ни с чем не сопоставимое покушение на папу, которое Иоанн Павел II пережил буквально чудом.

Ну и, наконец, в-пятых (хотя это скорее должно быть во-первых): это же невероятно интересно – проследить сквозь века, сквозь два тысячелетия перипетии существования такого уникального феномена человеческого духа в его причудливом переплетении с материальным, с общественным бытием, наблюдать, какие странные варианты возникают из взаимодействия объективной реальности и субъективной воли!.. Даже хочется узнать, чем все это кончится. И кончится ли…

Когда император Нерон обрушился с гонениями на христиан, апостол Петр решил прислушаться к уговорам верующих и уйти из Города, чтобы спасти свою жизнь; было это в 64 г. Р. Х. Темной ночью, выбравшись из своего убежища, он двинулся по Аппиевой дороге, торопясь покинуть Рим. И сразу за городскими воротами встретил воскресшего Христа, который, неся на плечах крест, направлялся в Город. «Quo vadis, Domine?» – изумленный, спросил Его апостол. На что ответил ему Иисус: «Иду в Рим, чтобы опять быть распятым». Петр внял глубокому смыслу его слов и, устыдившись слабости своей, вернулся. Что за этим последовало, известно: укрепившись благодаря Учителю в вере своей, апостол Петр тоже принял смерть на кресте.

Сейчас, в последние месяцы второго тысячелетия после Рождества Христова, на заре рождающегося третьего тысячелетия, вопрос, заданный в ту давнюю ночь, звучит по-прежнему актуально. Quo vadis? Куда ты идешь, человечество? Куда движется европейский мир с его культурой, в основе которой лежит христианство? Куда идут – как неотъемлемая часть этого мира – венгры, Венгрия? А главное, куда идет отдельный человек, уникальный, неповторимый индивид? Всю гамму возможных ответов на этот вопрос содержат в себе и предлагают два тысячелетия истории христианства – точно так же, как, по всей вероятности, и другие вероучения, другие философские системы, другие мировоззрения и культуры. Однако в Европе (на протяжении последних двух тысячелетий, а у нас, венгров, на протяжении тысячелетия) именно христианство предопределяло выбор ответа, в духе того краткого диалога, что прозвучал на Аппиевой дороге: «Quo vadis?» – в течение двадцати с лишним веков вопрос этот повторяется постоянно, побуждая людей делать выбор, твердо обозначать свою позицию, преодолевать колебания, подавлять в себе малодушный порыв к бегству, упорно сопротивляться стихиям и враждебным силам, сохранять верность высоким идеалам.

Если ты человек верующий, то и сегодня, на рубеже тысячелетий, оптимальный, удовлетворяющий душу и сердце ответ на извечный вопрос «Quo vadis?» наверняка способна дать тебе мистерия Искупления. Однако и для неверующих поиск такого ответа едва ли можно считать никак не связанным с ценностями, нормами, вызовами, которые содержатся в христианской культуре. Понять же эти ценности и вызовы вряд ли удастся без знания прошлого.