На службе день выдался несложным, и это позволило освободиться чуть ли не с половины. Решив воспользоваться паузой, он заглянул к стоматологу и договорился о посещении сегодня вечером. В оставшееся время он позволил себе обед в кафе и пятьдесят граммов коньяку. Расположение духа было не просто бодрое, но почему-то даже праздничное.

После обеда он заглянул домой, благо было совсем рядом, часок отдохнул, развалясь на диване и отследив два десятка книжных страниц, просмотрел по касательной что-то в телевизоре. Потом поднялся, выпил стакан свежего чаю и стал собираться на приём, сопроводив сие действие очередной чисткой зубов. Ещё раз улыбнувшись в зеркало, он скоренько оделся и вышел.

На выходе его встретили тёплый август и старый приятель Григорьев, возвращавшийся домой после трудового дня. Они обменялись приветствиями, после чего Григорьев ушёл, а август остался. Казалось, он примерил вечерний костюм и в ожидании назначенного часа пребывал в нём до поры. Действие назревало, и он, август, готовился к нему.

Хордин ощутил этот мотив почти физически, даже через обоняние, через запах, растворённый в дивном воздухе детства, тем более что где-то в стороне слышались ребячьи возгласы, созданные и обронённые в пылу детских игр. Ему показалось, что они обратились в сон взрослого и вполне практичного человека.

Наверное, он всё-таки несколько увлёкся, хотя это и было очень приятно.

До приёма оставалось минут сорок – сорок пять. Это позволило не спешить и пройтись пешочком по знакомым с давнего времени местам. Вечер был в самом соку.

На какое-то время окружающее обрело для него знаковый характер. Время обратилось в структуру и лишилось своей обычной протяжённости. Последовательность стала абсолютной, а пение птиц и шум проходящего транспорта с трудом поддавались восприятию, постепенно ускользая и обретая непривычные энергетические формы.

«Неужели мир изменился?» – подумалось ему, и он отчего-то счастливо улыбнулся. Он не думал, что изменение мира способно принести радость.

Осмотр показал незначительные нарушения полости рта, которые были тут же устранены. Это обозначило новый импульс удовлетворения, состояние комфорта и правильности событий. Он вышел совершенно довольным. В таком настроении он сделал ещё одно существенное дело, касающееся работы, и уже совсем обнадёженный происходящим направился домой.

К дому он подошёл уже затемно. Где-то в стороне хлопнула дверь парадной – эхо прокатилось по стенам и ушло куда-то в пролёт, рассеявшись в лунном свете. Послышался чей-то случайный окрик, но оборвался и уже более не возникал, достигнув, видимо, своей цели или вовсе её не имея. Хордин остановился и осмотрелся, чувствуя радостную пустоту и первородное одиночество. Всё время ему везло. – Он знал, что всё в порядке, и завтра он снова найдёт этому подтверждение, введя всё в достойную последовательность жизни. На сегодня дело было сделано – зубы его были здоровы и почти первозданно крепки. Словно в доказательство этому он даже щёлкнул ими и втянул сквозь них ночной воздух природы с его тёплым ароматом листвы и терпким вкусом жизни. Ещё один шаг был сделан, и он думал, что этот шаг – навстречу.

В этом же состоянии его настиг удар сзади. Не удержавшись на ногах, он упал лицом вниз и почувствовал рядом прохладу земли. В тот же миг он попытался подняться, но удар снизу опрокинул его.

Упав навзничь, он ещё раз перевернулся, но подняться уже вовсе не смог, так как его озадачили ещё два удара, а спустя несколько мгновений удары посыпались градом, беспорядочным и тяжёлым. Не было слышно ни человеческих голосов, ни собственных криков.