Инструкция к распаду Владимир Лазовик

Будильник на телефоне даже не успел начать свою мерзкую трель. Марк ударил по экрану за долю секунды до назначенного времени – семь ноль-ноль. Он не просыпался, он просто переходил из состояния покоя в режим функционирования. Сон был лишь необходимой перезарядкой системы, часто серой и вязкой, как и все остальное.

Комната встретила его привычной полутьмой. Плотные шторы не пропускали блеклый рассвет спального района. Порядок на столе был почти хирургическим: учебники ровными стопками, ручки в стакане параллельно друг другу, ноутбук закрыт и идеально выровнен по краю. Ни пылинки, ни случайного предмета. Контроль начинался здесь.

Он сел на кровати, не потягиваясь, не зевая. Просто сел, прямой спиной, глядя в стену напротив. Секунд десять неподвижности, пока внутренние механизмы прогружались. Мысли заработали неспешно, как шестерни старого часового механизма: школа, последний год, бессмысленный ритуал перед следующей стадией. Одиннадцатый класс – финишная прямая перед тем, как придется выбирать новую декорацию для своей игры. Опоздать – значило бы проявить слабость, допустить сбой в программе. Этого Марк не допускал. Пунктуальность была частью его безупречной маски.

Он встал, босые ступни ощутили прохладу ламината. Движения выверенные, экономичные. Ни одного лишнего шага на пути в ванную. Зеркало отразило симпатичное, но какое-то неживое лицо. Ровные черты, чистая кожа, волосы, которые лягут как надо после минимальных усилий. Но глаза… он задержал на них взгляд чуть дольше. Обычные серо-голубые глаза, но если присмотреться, за ними не было тепла. Пустота? Нет, скорее, холодный наблюдательный пункт. Он чуть приподнял уголки губ – репетиция дружелюбной улыбки для внешнего мира. Получилось убедительно.

Зубная щетка двигалась методично, по заданному алгоритму. Паста пенилась, оставляя во рту резкий мятный привкус, перебивающий затхлость сна. Струя холодной воды в лицо – быстрый, эффективный способ стереть последние следы ночной перезагрузки. Он вытерся жестким полотенцем, наблюдая, как кожа слегка краснеет. Реакция есть. Физиология в норме.

Обратно в комнату. Шкаф открылся без скрипа. Одежда висела на одинаковых вешалках, рассортированная по типу и цвету. Сегодня – темные джинсы, неброская серая футболка, поверх – черная толстовка. Стандартный камуфляж городского подростка. Ничего кричащего, ничего запоминающегося сверх меры. Идеально для того, чтобы быть своим в любой компании, но не привлекать лишнего внимания к деталям. Он одевался быстро, привычными движениями. Каждое утро – один и тот же спектакль перед зеркалом, только костюмы меняются.

Застегнув молнию толстовки, он бросил короткий взгляд на телефон. Семь двадцать три. Отлично, запас времени есть. Можно было бы посидеть еще минут десять в тишине своей стерильной комнаты, но внизу уже наверняка начиналась утренняя суета. Мать. Отчим. Два постоянных раздражителя, взаимодействие с которыми требовало дополнительных энергетических затрат на поддержание нужного образа – образа послушного, пусть и немного замкнутого сына.

Он подхватил рюкзак, уже собранный с вечера. Еще раз окинул комнату взглядом – все на своих местах. Контроль подтвержден. Можно выходить во внешний мир. Марк открыл дверь и шагнул в коридор, готовясь надеть следующую маску. Утро только начиналось, а представление уже шло полным ходом.

Спуск по лестнице был как погружение в другую, менее упорядоченную реальность. Из кухни уже доносились звуки – приглушенное бормотание телевизора и резкий стук посуды. Значит, мать была на ногах. И, судя по звукам, не в лучшем настроении.

Марк вошел на кухню. Картина ожидаемая: на столе громоздились тарелки со вчерашнего ужина, в раковине – чашки с засохшими кофейными разводами. Крошки на полу, слегка липкое пятно на столешнице. Контраст с его комнатой был разительным, почти физически неприятным. Мать, Елена Викторовна, стояла у плиты спиной к нему, в старом халате, сутуля плечи. Она демонстративно громко звякнула кастрюлей.

«Доброе утро», – бросил Марк ровным тоном, направляясь к кофемашине. Это был необходимый элемент утреннего ритуала вежливости.

Мать медленно повернулась. Лицо у нее было помятое, под глазами залегли тени. Она поджала губы, окинула взглядом кухню, потом перевела взгляд на сына.

«Доброе… Если оно доброе», – голос был надтреснутым, с явной претензией. Она снова повернулась к плите, плечи поникли еще больше. «Всю ночь глаз не сомкнула. Голова трещит. А тут еще… вот это все». Она неопределенно махнула рукой в сторону раковины.

Марк нажал кнопку на кофемашине. Жужжание аппарата наполнило тишину. Он молчал, ожидая продолжения. Оно не заставило себя ждать.

«Мы с Виктором вчера так поздно вернулись, сил не было даже тарелку за собой убрать», – начала она жалобно, голос дрогнул. «Работаем как проклятые, чтобы ты ни в чем не нуждался. А помочь по дому некому. Совсем некому».

Она снова повернулась к нему, и Марк заметил, как ее глаза предательски заблестели. Началось. Классическая увертюра к концерту вины.

«Посмотри, какой свинарник! А ведь люди приходят… Стыдно же. Неужели так трудно было вчера вечером хоть посуду сполоснуть? Ты же все равно сидел у себя до полуночи».

«Я делал уроки», – спокойно ответил Марк, не отрывая взгляда от наполняющейся чашки.

«Уроки! – она всхлипнула, настоящие слезы покатились по щекам. – Вечно у тебя уроки! А у нас, значит, не работа? Мы не устаем? Я вчера ноги еле приволокла, спина отваливается. Виктор тоже никакой. А тебе хоть бы что! Лишь бы в твоей комнате чисто было, да? Там у тебя небось пылинки не найдешь! А на остальную квартиру наплевать?»

Он взял свою чашку с кофе. Аромат был единственным приятным ощущением в этой сцене.

«Я тоже устаю, мама», – сказал он так же ровно, без эмоций. «У меня одиннадцатый класс. Экзамены скоро. Думаешь, это легко – целыми днями в школе, потом до ночи за учебниками?»

«Ой, не сравнивай! – отмахнулась она, слезы мгновенно высохли, сменившись раздражением. – Учеба! Что там твоя учеба… Мы здоровье гробим на этой работе! А ты… Эгоист ты, вот кто!»

Марк сделал глоток горячего кофе. Обжигало язык, но это было лучше, чем слушать дальше. Он знал этот диалог наизусть. Любые его аргументы разбивались о стену ее вечной усталости и жертвенности. Спорить было бесполезно, это лишь отнимало время и энергию.

«Мне пора», – сказал он, ставя чашку на стол. Он даже не притронулся к еде. Аппетита не было.

«Конечно, пора! – язвительно бросила она ему в спину, когда он уже шел к выходу из кухни. – Беги в свою школу! Только помни, кто тебя кормит и одевает, пока ты там учишься!»

Он не обернулся. Просто молча вышел в прихожую, натягивая кроссовки и подхватывая рюкзак. Дверь за ним захлопнулась, отрезая его от привычного утреннего яда. Еще один уровень пройден. Впереди – школа, еще одна арена со своими правилами и игроками.

Утренний воздух был прохладным и влажным, пах выхлопными газами и чем-то прелым из мусорных баков. Стандартный аромат утра в их районе. Марк шел размеренным шагом, рюкзак удобно сидел на плечах. За углом, у обшарпанного киоска с прессой, его уже ждал Анд.

Андрей, или Анд, как его все звали, был полной противоположностью Марка в плане внешнего лоска. Вечно немного взъерошенный, в чуть помятой одежде, с бегающими глазами и нервной улыбкой. Сегодня он выглядел особенно потрепанным – легкая припухлость под глазами и слишком уж бодрый, почти лихорадочный вид. Он топтался на месте, переминаясь с ноги на ногу.

«Марк! Здарова!» – Анд шагнул навстречу, растягивая губы в широкой, заискивающей улыбке. От него едва уловимо пахло вчерашним перегаром, замаскированным мятной жвачкой.

«Привет», – кивнул Марк, останавливаясь. Он скользнул взглядом по Анду, моментально считывая все признаки – бессонная ночь, алкоголь, последующее вранье. Привычная картина.

«Слушай, Марк, тут такое дело…» – Анд замялся, сунув руки в карманы джинсов. «Короче, Дуара вчера опять мозг выносила, где я был. Ну, я и сказал… типа, мы с тобой у тебя зависали, проект доделывали. Допоздна». Он вопросительно посмотрел на Марка, ища поддержки. «Ты же не против? А то она бы меня съела».

Марк мысленно усмехнулся. Проект. Конечно. Анд и проекты – вещи несовместимые. Скорее всего, опять какая-то вписка у малознакомых типов или посиделки с дешевым пивом в подъезде. Но Марку было все равно. Анд врал всем – родителям, учителям, своей Дуаре. Главное правило их негласного договора: Марку он не врет. Или, по крайней мере, Марк должен знать правду, если ложь касается его напрямую. Эта ложь для Дуары была безобидной. Даже полезной – поддерживала иллюзию, что Анд общается с «правильным» и «серьезным» Марком.

«Без проблем», – пожал плечами Марк. «Какой проект?» Нужно было знать детали легенды на случай, если Дуара вдруг решит что-то уточнить. Маловероятно, но предусмотрительность не помешает.

«А, да там по истории что-то… Типа презентация про реформы Петра», – быстро соврал Анд, явно придумывая на ходу. «Да она не будет спрашивать, главное, что я с тобой был. Она ж тебя уважает».

«Ясно», – коротко ответил Марк. Уважает. Скорее, боится или просто считает его надежным, в отличие от своего разгильдяя-парня. Анд в глазах Марка был полезным ресурсом. Немного денег у него всегда водилось – родители хоть и не богатые, но сыну не отказывали, а он легко тратил их на всякую ерунду, часто угощая и Марка. Плюс, Анд был предан, как верный пес, и готов был выполнить любую мелкую просьбу «всемогущего» друга. За это Марк терпел его вранье и общую несуразность. Дешевая плата за лояльность и мелкие услуги.