Хотя промышленный капитализм в конечном итоге пришел к мировому господству, непосредственно после своего рождения он способствовал распространению и совершенствованию в других частях мира капитализма военного. Это происходило потому, что исключительное лидерство Англии в эксплуатации промышленного капитализма зиждилось на способности ее торговцев получать все больше недорогих и предсказуемых запасов хлопка для своих фабрик[173]. И когда британские производители весьма неожиданно требовали новые гигантские количества хлопка, институционные структуры промышленного капитализма были еще слишком незрелыми и провинциальными для создания рабочей силы и территорий, необходимых для производства этого хлопка. Как мы увидим, на протяжении ужасных девяноста лет с 1770 по 1860 год промышленный капитализм скорее оживлял, чем вытеснял военный капитализм.
В 1858 году президент железнодорожной компании Galveston, Houston, and Henderson Ричард Б. Кимболл посетил Манчестер. Его наблюдения ошеломляют как своим невежеством, так и прозорливостью: «Когда я приехал в ваш город, некое гудение, постоянная нескончаемая вибрация поразили мой слух, как будто некая неодолимая и загадочная сила совершала свою работу. Стоит ли говорить, что это был шум ваших прядильных и ткацких станков и толкающих их машин? … И я сказал себе: какая будет связь между мощью Манчестера и природой в Америке? Какая будет связь между хлопковыми полями в Техасе и фабрикой, и ткацким станком, и веретеном в Манчестере?»[174]Связь, которую он почувствовал, но не смог назвать, была прочной и жизненно важной связью между военным и промышленным капитализмом.
Глава 4
Захват рабочей силы, завоевание земель
Захват земель: Христофор Колумб прибывает на Испаньолу, 1492 год
Мы далеко ушли от того времени, когда люди жили и умирали как растения в том месте, где они волею судеб появились… Но ни одно из путешествий, совершенных ради любопытства, амбиций или корысти, не сможет сравниться по важности своих результатов, дальности или произведенному влиянию с простой перевозкой плодов слабого куста – с теми путешествиями, которые согласно требованиям отрасли совершают волокна хлопчатника, метаморфозы которых столь же неисчислимы, как наши потребности и желания[175].
– Asiatic Journal, 1826
В 1857 году британский экономист Джон Дж. Дэнсон опубликовал работу, в которой попытался разобраться в истории современной ему отрасли хлопкового текстиля. По поводу тайны «связи между американским рабством и британским хлопковым производством» он заметил, что «за исключением Ост-Индии нет и никогда не было никакого существенного источника хлопка, который не работал бы явно и исключительно за счет рабского труда». Он сказал, что попытки выращивать хлопок с помощью свободного труда в основном провалились: «На сегодняшний день положение таково, что [хлопок] следует по-прежнему выращивать главным образом за счет рабского труда». Дэнсон утверждал, что настолько прочной была связь между рабским трудом в США и процветающей хлопковой отраслью в Европе, что «мне кажется полностью излишним говорить что-либо» по поводу «изменения существующей системы»[176].
На первый взгляд казалось, что Дэнсон прав. В тот год, когда была опубликована его работа, 68 % прибывающего в Соединенное Королевство хлопка поступало из США, и бóльшая его часть выращивалась рабами. Однако та реальность, которая Дэнсону и прочим казалась очевидной, была изобретена не так уж давно. Действительно, за пять тысяч лет истории мировой хлопковой отрасли рабство никогда не играло существенной роли. Однако новым было не только рабство. Уникальным был и развивавшийся евроцентричный комплекс хлопковой отрасли, так как он не опирался на сырье, производимое живущими поблизости крестьянами. Еще в 1791 году более 85 % всего хлопка, культивируемого для целей производства во всем мире, выращивалось мелкими фермерами в Азии, Африке и Латинской Америке и потреблялось на месте