Mapa Moskve bila je raširena nasred stola.

–Volokolamski put je bio slobodan i Nemcima ništa nije smetalo da uđu u Moskvu,reče Streljnikov pokazujući prstom na karti.

–A onda se nešto desilo,neobjašnjivo,reče on pa nastavi , Nemci su panično bežali, gonjeni užasom, putem su ostavljali tehniku.Čudo se dogodilo.

Ilija je ustao i žustro izmakao stolicu.

–Čudo,nije čudo spaslo Moskvu i oteralo Nemce.Vec Majka Božija. Javljeno je molitvama i zauzimanjem Božje Majke,reče on.

–Posto ste vi nevernici,zato i niko od vaših i nemačkih generala nije mogao da shvati zašto se to dogodilo.

–I Moskva je spasena,upita Petja?

–Jeste sine,sada Ikona treba da otputuje u Staljingrad,na još jednu proveru,reče Streljnikov!

Июль 1942

Девушка шла весь день. Она делала это каждый день с тех пор, как покинула Ипатьевский монастырь. Её раны зажили, и она пошла дальше, не останавливаясь. Сон от изнеможения трудно было назвать сном, а то, что удавалось поесть время от времени, – едой. Она ела и спала ровно столько, чтобы не рухнуть мёртвой. Прошлую ночь провела в заброшенной хижине посреди замёрзшего кукурузного поля. Она нашла в пустом поле четыре стены, приоткрытую дверь и немного соломы на крыше. Легла на эту солому и смотрела сквозь крышу, как рождаются звёзды. Заснула ненадолго, а потом проснулась среди ночи и пошла дальше, чтобы до рассвета уйти как можно дальше. Для того, кто путешествует пешком, полночь лучше, чем полдень. Особенно во время войны, когда немцы повсюду. Она шла кратчайшим путём, который показал ей монах в монастыре. И если бы кто-то шёл рядом с ней, он бы услышал её шёпот:

– Сталинград.

Кроме имени своего сына, она знала только это слово.

Она шла и думала. Думала обо всём, что пережила, о встречах, о том, как с ней обращались. Бедная женщина несчастнее бедного мужчины, потому что её тело становится инструментом удовольствия. Сколько унижений пришлось пережить ради еды и крыши над головой. Но всё это она терпела только для того, чтобы найти своё дитя.

Того дня она вышла к селу у дороги. Рассвет только начинался, всё ещё купалось в ночной темноте. На главной улице, к её удивлению, горело много огней, растрёпанные головы выглядывали в приоткрытые двери. Вдалеке слышался гул тяжёлых машин – танков и грузовиков. Жители села были встревожены, как пчёлы в улье. На площади перед церковью перепуганная толпа смотрела в сторону далёкого холма. Оттуда, с вершины, спускалась колонна чёрных машин.

– Это наши? – крикнул кто-то из толпы.

– Неизвестно, далеко ещё! – ответил другой.

Она поспешила выйти из села, пока колонна не приблизилась. Она вспомнила колхоз, где остановилась, чтобы поесть и отдохнуть, а потом пришла похожая колонна, и ей едва удалось спастись. Она ускорила шаг, а вскоре побежала. Собрав последние силы, добралась до леса за селом. Спряталась за деревом и начала плакать. Вскоре послышалась очередь из пулемёта и крики ужаса любопытных сельчан. Запах дыма и гари резал ей ноздри. Она прижалась к дереву и крепко держалась за него, словно это был её сын.

Смотрела на картины ужаса, но не понимала их, потому что перед глазами у неё была другая картина – её сын, потерянный во мраке. И пошла дальше.

После того как она весь день бродила по лесу, девушка заметила колокольню и крыши домов. Это была одна из деревень на краю леса, охраняемая Красной армией. Вокруг деревни стояли вооружённые часовые. Её пропустили, и она добралась до центра деревни. И здесь крестьяне были встревожены и возбуждённые. Народ толпился вокруг солдата, который что-то читал. Это был военный курьер, который ездил из деревни в деревню и зачитывал последние известия с фронта. До крестьян дошли вести о немецких карательных отрядах, которые сжигали и уничтожали всё на своём пути. Всех интересовало, что делает русская армия в ответ.