именем Господа на устах?

Тогда впервые я услышал голос старцев, ибо говорили они всё разом, но

звучали как один:

– Мы готовы принять слова Господа, Отца нашего! О себе не знали мы, кто мы

и откуда пришли. Не ведали мы, кто даровал нам силы наши превозмочь все

ниспосланные испытания. Мы готовы принять слова Господа и нести их отныне

и впредь!

Тогда я сам, едва не проронив слезу, что образ мироточащий, кое-как

удержался, чтобы не заключить старцев в объятия. Вместо этого я поднял

над ними крест и Библию и велел повторять за мной слова Господа, слово

в слово! Так мы приступили к главной молитве.

– Отче наш, коли есть ты на небесах, да святится имя Твоё, да прибудет

Царствие Твоё, да будет воля Твоя, яко на небе и на земле…

Старцы вторили словам молитвы хором, слово в слово, и казалось мне в тот миг, что ветер играл верхушками деревьев в такт нашим голосам, и весь остров, наконец, осветился, сбросив с себя тенёта язычества. С того момента, думал я, начинается на острове новая эра – эра Христа.

Я распрощался со старцами, оставив в дар Библию – как источник писания, а в

качестве назидания велел ежедневно повторять молитву, покуда она не станет с

ними самими единым целым и, таким образом, не приблизит их к Богу, насколько это возможно.

Не скрою, на тот момент меня переполняла гордость, с которой я сам

незамедлительно начал бороться, проговаривая иную молитву, пока руки мои, не зная усталости, работали вёслами, правя лодку обратно к нашему судну.

На борту меня встретил капитан, выразив изрядное беспокойство моим долгим

отсутствием. Яков тоже интересовался моим визитом, и перед тем как рухнуть

на ложе своё без сил, я поведал экипажу, что произошло на острове, посоветовав отныне называть этот клочок земли не иначе как остров Трёх

Сынов. После чего я лёг спать.

Пробудился я оттого, что матрос судорожно тряс меня, вцепившись в рукав

моей рясы.

– Святой отец, святой отец, проснитесь!! – на лице ещё молодого человека

была маска неподдельного ужаса, а глаза сияли в темноте каюты не хуже

каминных углей.

– Тебе чего, сын мой? – но вместо ответа матрос потащил меня на палубу, пытаясь что-то попутно объяснять, говоря столь сбивчиво, что я и отдалённо не

понимал, почему меня разбудили.

Уже на палубе я понял, что проснулся в час предрассветных сумерек, и, кроме

меня, капитан, штурман, а также остальные матросы, вцепившись руками в

корму, смотрели куда-то в океанские волны.

– Что вы там узрели, окаянные? – я последовал примеру экипажа, тоже

подошёл к ограде палубы и внимательно всмотрелся.

– Ваше преосвященство! – голос капитана дрожал, а когда он повернулся ко

мне, то на лице его нельзя было не узнать отпечаток подлинного страха. —

Этого ведь не может быть!?

– Ты что, – позабыв про всякую субординацию, штурман Яков обратился к

капитану подобным образом, – уже собственным глазам не веришь? Посмотри, что священник наделал! Говорил же я, что не надо…

– А ну закрой хлебало! – надеюсь, Господь простит мне эту секундную

слабость, но ситуация того требовала. – Капитан! Что, в конце-то концов, происходит?!

– Они всё ближе!! – прокричал один из матросов, обращаясь то ли к капитану, то ли к штурману. – Что делать, какой приказ?!

Тогда, ещё раз внимательно всмотревшись в направлении, куда были прикованы

взгляды напуганного экипажа, я увидел, что так переполошило их.

Вдогонку за нашим судном, как раз с того направления, где мы оставили остров

отшельников, за нами, ступая по воде, мчались три старца…

Вся троица, какой я их видел днём ранее, теперь неслась с невозможной для

человека скоростью, ступая над океанскими волнами, даже не оставляя на