Царившая внутри подземной лачуги темнота не позволяла мне разглядеть

всего безобразия, что там, несомненно, присутствовало, да и не нужен был мне

свет дневной, дабы понять, в какую обитель богомерзости меня занесло.

Выбравшись наружу, я застыл в изумлении, увидев стоявших предо мною трёх

существ. Не могу сказать иначе, ибо лишь очертаниями своими они напоминали

людей. Были они о двух ногах, с двумя руками и головой, однако облик их уже

давно распрощался с человеческим. Меня это не должно было удивить, ведь

коли Яков говорил правду, а теперь его слова окончательно нашли своё

подтверждение, старцы эти в своём отшельничестве окончательно удалились от

истинного Бога и утратили связь с Ним, лишившись Его подобия, дарованного

роду людскому!

Первый старец был ростом мал из-за сгорбленной спины, более всего он

напоминал знак вопроса – таков был его горб. С его лица свисала длинная, до

самой земли, грязнущая борода, не знавшая рук цирюльника. Этот старец

опирался о грубую палку из местного дерева, служившую ему клюкой. Одет он

был в практически истлевшую мешковину, которая лишь отчасти прикрывала

его наготу.

Второй старец был, напротив, высок ростом, даже длин, оттого казался он

особенно тонок, что тростинка, готовая согнуться на ветру. Голова его

возвышалась на три головы выше моей, а я, как вы можете видеть, человек

статный. Из-за такой высоты борода этого старца, столь же длинная и

неухоженная, как и у первого, доходила разве что до пояса, где старик

предусмотрительно перехватывал её шнуром из остатков рыболовных снастей, очевидно принесённых к местному берегу океанскими волнами.

Третий старец был не низок, не высок, зато формой своей более всего

напоминал кряжистый пень от массивного дуба. Плечи его были костлявыми, норовили окончательно проткнуть истлевшую парусину одежды, но при этом

ширина их впечатляла. Он стоял на коротких, но толстых ногах, а борода его

касалась земли, поскольку этот старец не предпринял никаких мер по её

обузданию. Все трое ходили босыми, отчего стопы их более всего напоминали

лапы зверей – столь же грязные и когтистые.

Вся троица стояла молча, не проронив ни слова, и смотрела на меня. Я же, собравшись с духом, стиснув крест в правой руке и Библию в левой, преодолел

остатки волнения и выступил со словом:

– До меня дошли слухи о вашем острове, старцы, и о вашем долгом

отшельничестве! Стало мне известно, что среди люда простого вы сыскали

добрую славу, даруя страждущим избавление от мук телесных!

Старцы слушали, но никто из них ничего не сказал. Седые, кустистые брови

нависали над серыми, выцветшими глазами, которые впились в меня, словно

кинжалы. Я же продолжал:

– В своём бытовании здесь за долгие годы вы, очевидно, забыли о слове

Божьем! Забыли об учении Сына Его, Иисуса Христа!

И так я говорил, говорил, ссылаясь на Святое Писание, цитируя мужей

святых, и оттого делалось мне ещё уверенней, и ощущал я, что и здесь, в краю

неведомом, не покидает меня сила Провидения, и обращён на меня глаз Божий!

Я рассказал старцам о нашем учении, о том, как Господь сотворил Землю

и всё, что на ней, как Сын Его страдал за всех нас во искупление наших грехов.

Как мог, словами, доступными мне, объяснил им суть троичности нашего Бога, а также принципы Его благодетели. В итоге, когда солнце уже наполовину

спряталось за горизонт, я задал старцам самый главный вопрос, который и

определял мою миссию на их острове:

– Теперь, старцы-отшельники, услышав всё это от меня, слуги Божьего, кто

сам принёс вам сюда Его слово, скажите, готовы ли и вы принять Его слова?

Готовы ли вы сами встать под Его Провидение и впредь творить свои чудеса с