неведомым сбежали и обрели там уединение.

Ну, стоит ли говорить, что эти речи Якова меня всерьёз озадачили. Я, как

человек учёный, помимо слова Господа науки точные когда-то постигший, прекрасно понимал, что за нонсенс была вся эта история.

– И как же долго они там живут, по-твоему? – спрашивал я.

– Долго, – отвечал Яков многозначительно, – очень долго. Лечат они все

недуги тела, с которыми к ним матросы приходили. За скромное подношение, кое в их краях редкость, они возвращают людям здоровье, при жизни

утраченное.

– Да ведь то есть богохульство да ересь! – возмущался я. – К язычникам

диким за такой помощью обращаться, когда есть имя Господа и его слуги на

земле грешной! Проси Господа о милости его – и по делам твоим воздаться

тебе милость его! – воскликнул я, приструнив горделивца хоть на какое-то

время.

Сам же я обратился к капитану со словами, что требую, дабы тот на этот остров

богомерзкий курс взял! Пусть это отнимет у нашей миссии время, но я на то и

слуга Господа в этих краях, чтобы нести его слово даже в самые дальние

уголки, самым заблудшим душам!

– А что вы там хотите увидеть, ваше преосвященство? – спрашивал

капитан, не на шутку обеспокоенный моим требованием.

– Как что? – удивлялся я. – Ты разве не слышал речей штурмана твоего, этого спесивца Якова?

При упоминании имени своего штурмана молодой капитан старался и виду не

подать, но от меня не укрылось, что тот ему стал ненавистен.

– Умерь свой гнев, капитан! – говорил я. – Зависть гложет твоего

штурмана! Завидует рангу твоему, доставшемуся тебе в столь молодых

летах.

Капитану едва ли помогли мои слова смягчиться в отношении штурмана, зато

он дал мне понять, что просьбу мою выполнит. Впервые за все те дни нашего

маршрута твёрдым, командным голосом он окликнул штурмана и распорядился, как капитану и полагается, взять курс на Отшельничий остров.

– И всё же, святой отец, – спрашивал капитан, – что вы там намерены

делать?

– Я ступлю на земли того острова проклятого, и, коли найду тех троих

безбожников, именем Господа – спасу их души! Они или обучатся словам

Господа нашего, или встретятся с Ним. Я полагаюсь, капитан, на вашу

твёрдость духа как на дополнительное подспорье в этом деле.

– Там, святой отец, – послышался голос Якова, который уже взял курс на

остров, – вам придётся полагаться на что угодно, только не на наше

судно!

Заявление это сквозило неслыханной дерзостью даже по меркам всех

предыдущих выходок Якова.

– На расстоянии метров трёхсот от берегов того острова – всюду мель, так

что ни одно судно туда не подойдёт достаточно близко. Придётся вам, святой отец, погрузиться в шлюпку и поработать вёслами.

– Яков! – к нашему всеобщему удивлению, громыхнул голос капитана. –

Что ты себе позволяешь?! Ваше преосвященство, не стоит беспокоиться

об этом обстоятельстве! Я распоряжусь, чтобы один из наших матросов

сел на вёсла.

Я поспешил отказаться от этого жеста доброй воли, сообщив капитану и

штурману, что сам буду на вёслах, что труд физический не чужд рукам моим и

никакие препятствия не остановят меня на пути к осуществлению этой

новообретённой миссии.

Очертания острова стали различимы ещё задолго до того, как мы

приблизились на достаточное расстояние, дабы я мог перебраться в лодку.

Вопреки моим представлениям, этот остров не имел ничего общего с тем

местом, кое рисовало моё воображение после рассказа Якова. То был

обыкновенный клочок земли, как и многие другие, разбросанные в этой части

океана, зовущейся Торросовым. Однако при существенном приближении к

острову от внимания моего не укрылось, сколь нетипичная растительность

покрывала этот клочок земли. В отличие от остальных островов в этой части