телом скрипач пытался выбраться, оставив разум где-то в стороне. Тщетность

всех этих потуг заставила музыканта кричать от отчаяния. Что есть силы он

начал вопить, пока не понял, что его собственный голос ему более не

принадлежал. Вместо крика из раскрытого рта вырывалось странное синее

свечение – свет, который музыкант с лёгкостью узнал даже в этой ситуации.

Именно такой свет исходил из футляра для скрипки в ту ночь, когда он увидел

странного человека внутри. Гайгер практически убедил себя, что это был сон, а

явление Куто на следующее утро и его просьба о помощи – всего лишь

совпадение. Однако теперь происходившее с ним сном не было.

– Ты чего? – странный, ранее не слышанный голос донёсся откуда-то

издалека. – Чего вопишь-то, яки чумной?

Вдруг Гайгер ощутил на себе прикосновение чьих-то рук – кто-то схватил его

за плечи и с силой тряхнул.

– Что глотку рвёшь, спрашиваю? – голос был уже совсем близко, он, словно

огонь факела, прорезал вуаль сна. – Пробудись, одержимый!

Над музыкантом стоял мужчина, морщинистое лицо которого буквально

светилось в темноте. Пара пронзительных зелёных глаз будто приковывали

скрипача к его койке. У мужчины были седые волосы, аккуратно уложенные в

форму простой, ничем не примечательной причёски. Наконец, Гайгер различил

небольшой прямоугольник белого воротничка под самым горлом мужчины. Это

был священнослужитель – отец Фландрий.

– Как он, святой отец? – откуда-то позади тоже был человек, голос которого

звучал значительно мягче, и было сразу понятно, что обладатель этого голоса

был существенно моложе святого отца.

– Проснулся! – ответил отец Фландрий, обернувшись назад. – Проснулся, говорю. Небось принял чего, лиходей! Вот, Обей, погляди да испугайся, что

бывает с теми, кто смирения не ведает.

– Ваша милость, – не унимался послушник, – быть может, его настиг

сонный паралич?

Отец Фландрий пренебрежительно усмехнулся.

– Сонный паралич, говоришь? А ещё что скажешь? Ты никак в доктора

заделался, Обей? Я тебе говорю, всё это от неумеренности и неумения. Не смог

несчастный с плотью дурной побороться, вот бес пагубный его и прихватил.

– Боже святый, боже святый! – запричитал послушник, очевидно

сопровождая свои слова интенсивным перекрещиванием.

– Чего ждёшь, медведь кудлатый? – разразился святой отец. – Ступай на

палубу, найди капитана. Скажи, что у нас вино… нет, кровь Христова кончилась, да и виски тоже. Скверная барматуха, но ныне этому тщедушному лекарство

нужно.

Послушник засеменил по ступеням, ведущим на палубу.

Гайгер поднялся на койке.

– Сколько сейчас времени? – поинтересовался он у священника, который

остался стоять в проходе между каютами.

– Время – суета! – отрезал Фландрий. – Ты бы лучше, сын мой, поразмыслил над снами своими, чего они тебе такого шлют, что ты орёшь

громче корабельного мотора.

Гайгер отмахнулся.

– Просто… кошмар приснился. Наверное, на новом месте, много впечатлений.

Послушник вернулся не один – с ним в каюты спустились Куто и ещё один

мужчина, которого Гайгер ранее не видел. Куто представил его как судового

моториста, того самого, по имени Нейл.

– Ты, маэстро, говорят, здесь всех перепугал… – начал было Куто.

– Да едва ли! – неожиданно бойко ответил скрипач. – Судя по всему, наши

соседи совсем не из пугливых.

Услышав это, находившиеся в каюте напротив святой отец и моторист что есть

силы засмеялись.

– Твоя правда, друг, – говорил Нейл, одновременно наливая янтарного цвета

виски в бокалы на импровизированном столике. – Нашего пастыря ничем не

напугаешь! Он такого повидал.

Куто подошёл к входу в каюту священников.

– Бывалый пастырь, стало быть?

– Что вы, – послушник поспешил подтвердить слова моториста, – это