– Вот, ведьма! – выругался Баствид и двинулся к ней.

Не отвечая, Резагда схватила старый меч покойного мужа, который стоял в углу рядом с мётлами, и, бесстрашно вступив в схватку с Жабой и ещё двумя головорезами, сходу нанесла одному из них удар в бедро. Головорез, издав вопль, свалился на пол, а Жаба, пытаясь нанести удар, замахнулся мечом, но ведьма смогла его парировать. Когда же другой бандит попытался её схватить, она полоснула его клинком по лицу.

– Ведьме не причинять вреда! – рявкнул Баствид.

Все десять чернослужников уже были в доме и, в этом словно уменьшившемся пространстве, со всех сторон бросились на ведьму. И хотя Резагда вполне могла справиться с ними, прибегнув к помощи своих сверхъестественных сил, она не стала этого делать. Головорезы связали ей руки и поставили на колени, но когда Баствид с победной улыбкой подошёл к ней, белая кошка, защищая хозяйку, яростно бросилась на него. Вцепившись всеми четырьмя лапами в его лицо, она зловеще шипела и кусалась, желая выцарапать врагу глаза. Баствид, словно раненый дикий зверь, взревел от боли и, оторвав кошку от своего окровавленного лица, с силой швырнул её в стену. Словно не почувствовав удар, кошка вновь кинулась на него, но эта атака оказалась последней – головорез успел подставить кинжал, и маленькое тельце животного напоролось на смертоносное жало.

Издав на последок слабый писк, кошка затихла, а по телу Резагды пробежала судорожная дрожь, словно кинжал головореза пронзил и её. Погибшее животное, которое с таким остервенением пыталось защитить ведьму, было её тотемом-хранителем.

Отбросив бездыханное тело кошки, Баствид повернулся к ведьме. Его расцарапанное когтями животного лицо было в крови, а в руке он сжимал окровавленный кинжал, и Резагда невольно подумала, что бандит собирается убить и её, но тот лишь некоторое время молча и с явным удовлетворением озирал свою пленницу.

– Вот ты и попалась, рыбка, – наконец прорычал он и со всей силы ударил её кулаком в лицо.

Сознание Резагды погрузилось в темноту.

Вечер обнимал малиново-пепельными объятиями изумрудное пространство мира, а закатное солнце играло прощальную мелодию на полотне небес медовыми и ванильными лучами. Словно в предвкушении сладостного покоя зажглась первая радостно искрящаяся звезда, и показался тусклый серп луны. Время снов, раскрывая тёплые крылья, неуклонно приближалось к своему началу.

Эралькса вела внучку домой через лес. Миприя шла, то и дело без устали подпрыгивая от предвкушения встречи с матерью, чтобы поскорее рассказать ей о произошедших за день событиях. Эралькса была не так беззаботна, она изрядно устала да и ноги у неё побаливали. Единственного чего она желала в тот момент, это стул перед камином и чашка горячего отвара мелиссы. Спотыкаясь о сучки и торчащие корни, женщина ворчала, что её дочь, имея власть над стихийными силами, могла бы привести лес в порядок. Когда они шли через болота, Эралькса также вполголоса продолжала проклинать всё на свете, но когда они достигли непроходимых топей, она вконец рассвирепела

– Ну, и где твоя мать?! – воскликнула она. – Почему она не встречает нас?! Или она считает, что мы можем выстроить тропинку через топь самостоятельно? А может думает, что у нас крылья за спиной выросли?

– Может она забыла, что мы должны уже прийти? – пожала плечами девочка.

– Она никогда ничего не забывает! В отличии от меня, у неё память хорошая!

Они некоторое время стояли, вглядываясь в сумеречный туман и вдыхая исходившее от топи зловоние, но движения не было, вокруг стояла мёртвая, мрачная тишина.