– Скорее залезай, – шикнула Эралькса.

Миприя послушно заползла внутрь умершего дерева, а следом рядом с ней втиснулась бабушка. Эралькса крепко обняла внучку, как бы давая защиту и одновременно показывая, что бояться нечего, всё происходящее это просто дурной сон, и уже скоро наступит утро, заря осветит мир, тьма рассеется, и кошмар растает, оставив после себя лишь горький вкус в душе, как обычно бывает после плохих снов. Хотя сама Эралькса в этот миг испытывала дикий, переходящий в ужас, страх.

Шаги в темноте всё приближались, свет от факела уже падал на травы, что росли на видимой им стороне. Беглянки старались дышать как можно тише и успокаивали свои сердца, которые отбивали по рёбрам настоящую чечётку. Шорохи становились громче, а свет ярче, и вот уже совсем близко они услышали грубые мужские голоса.

– Надо торопиться, они не могли далеко уйти, – тихо прорычал один.

– Может они тоже ведьмы и как-то испарились в воздухе? – предположил его напарник.

– Не говори ерунды! В городе говорили только об одной ведьме, и её мы уже схватили. Осталась только её семейка.

– Они слышали нас и успели убежать.

– Далеко им всё равно не убежать, да и город уже закрыли.

Головорезы прошли мимо дерева, в котором прятались Эралькса и Миприя. Женщина увидела их чёрные спины в свете факелов и оружие, висевшее у них на поясе.

– А что будет если мы их не найдём? – спросил бандит с хрипотцой.

– Прирежут нас, вот что будет, – прорычал другой. – Ворон ненавидит, когда его приказы выполняются лишь наполовину. Да и Баствид, не думаю, что будет в прекрасном расположении духа.

– Он никогда не бывает в прекрасном расположении духа, – буркнул головорез и, резко остановившись, взвизгнул: – Что это?!

Эралькса напрягла глаза, пытаясь разглядеть то, что так испугало чернослужника, но ничего не увидела. Зато другой головорез, взглянув в ту сторону, куда указывал напарник, моментально похолодел. Три призрачных силуэта неподвижно стояли в дали. Едва бандиты их заметили, они направились к ним, очень быстро перемещаясь в пространстве. Подёргивающаяся походка, необыкновенно большая голова и худые дрожащие конечности привели головорезов в дикий ужас, заставив их развернуться и пуститься наутёк, но, не успев пробежать и десятка шагов, они лицом к лицу столкнулись с чудидже. Призраки изнасилованных в лесу женщин серыми глазами, из которых текли кровавые слёзы, смотрели не отрываясь, завораживая взглядом, точно змеи, гипнотизирующие свои жертвы.

Прыть головорезов улетучилась, остолбенев, они выронили факелы из дрожащих рук, и пламя стало медленно пожирать травы и сухие ветки, но для бандитов, чьё пребывание на земле подошло к концу, это уже не имело никакого значения.

Не выдержав взгляда чудидже, они попытались совершить какие-то бессвязные движения, но призраки, схватив их за плечи, вонзили острые клыки в шеи, и душераздирающие вопли предсмертным эхом раскатились по лесу.

Эралькса закрыла ладонью глаза Миприи, чтобы она не видела, как чудидже сначала выпивали кровь у своих жертв, которые ещё пытались вырваться, а затем с неумолимой жестокостью разрывали их тела. В свете полыхающего вокруг пожара это кровавое действо было хорошо видно и выглядело ещё более зловещим и чудовищным.

Насладившись местью, чудидже обернулись и, заметив беглянок, подскочили к дереву, но, увидев невозмутимую женщину с ребёнком, сразу исчезли, не причинив им вреда. Чудидже никогда не трогали женщин и детей, но мстили только мужчинам.

Пожар перекинулся на кустарники и стал поглощать стволы деревьев. Эралькса выползла из укрытия, вытянула заплаканную Миприю, и, крикнув в дерево слова благодарности древесному человечку, они бегом, ни на миг не останавливаясь, кинулись прочь из леса. Теперь путь им хорошо освещало нещадно полыхающее позади пламя, которое неумолимо разрасталось, облизывая алчными языками лесное пространство и пожирая ненасытной огненной пастью прекрасную лесную жизнь.