Девушка еще до обеда ждала на тот случай, если кто-то решит, что оставил этот таз случайно, и придет за своей рыбой.

Но никто так и не пришел, и поэтому Гуля с удовольствием поставила древнюю кастрюльку на печку и нашла соль, чтобы сварить себе ухи — самой простой, без картошки и заправки. И ничего вкуснее за последнюю неделю она не ела!

Рыба была настолько жирная и ароматная, что дополнения к ней было и не нужно.

Стыдно было признаться даже себе самой, но она была настолько голодна, что всё внутри нее дрожало от одного запаха вареной еды. Горячей, свежей и в достатке.

С тех пор как она приехала в деревню, ее жизнь началась заново… и вовсе не радостно.

Словно судьба сделала круг по спирали и вернула ее туда, где она родилась, и почти в те же условия жизни, из которых ее когда-то спасли.

Да, девушка старалась занять себя так, чтобы некогда было думать о прошлом, но дышать от этого легче совсем не становилось.

В груди было настолько больно, что иногда ей казалось, будто ее грудная клетка сломана, а кости проткнули легкие.

Конечно же, ничего подобного не было.

Но теперь она познала, что, когда болит душа, нет никакой боли страшнее.

Для болезней тела врачи и ученые придумали множество всевозможных таблеток и лекарств, чтобы заглушить боль. Но еще никто не изобрел волшебной пилюли, которая позволяла бы собрать растерзанное горечью сердце.

После смерти бабушки она осталась совсем одна, и жизнь словно остановилась и застыла.

В этом старом домике, где жили родители бабушки, Гуля чувствовала это особенно остро.

И с наступлением темноты мысли становились мрачнее, а слезы начинали душить и жечь глаза.

Уже больше двадцати лет прошло с тех пор, как ее увезли из деревни.

Бабушка увезла и тем самым спасла.

Гуля и сейчас продолжала видеть эти страшные сны. В детстве она думала, что это всего лишь выдумка ее разума, но чем старше она становилась, тем отчетливее понимала, что это всё было в реальности. Просто память запрятала это так далеко и глубоко, что всё было покрыто пеленой.

Только эмоции остались всё такими же яркими и правдоподобными.

Будучи взрослой, девушка знала, что дом, в котором она родилась и жила первые годы своей жизни, стоит на другом конце деревни. Вернее, его уже не было. Он сгорел.

И от тех далеких смутных дней у нее остались лишь темные, пугающие воспоминания.

Лица своей матери Гуля не помнила.

Остался только силуэт, который склонялся над ней с криком, чтобы ударить. В очередной раз. За то, что под ногами путалась и мешала общаться с мужчинами, которые в доме появлялись регулярно — и каждый раз новые.

А еще ощущение постоянной тревоги, отчего малышка всё время пряталась за грязными шторами, свисающими клочками. От них плохо пахло, но это было единственной ее защитой от криков взрослых и их кулаков.

Гуля не помнила, чем питалась, были ли у нее какие-то игрушки, кроме окурков, что валялись на грязном затоптанном полу — вероятнее всего, не было.

Но это был ее мир, и на тот момент другого она просто не знала.

Она была как маленький зверек, который не давался в руки и появлялся только поздно ночью из-под шторки или в редкие моменты, когда становилось тихо и шумные взрослые засыпали.

Лишь тогда можно было найти хоть что-то съедобное, что удавалось достать с высокого стола.

Что это была за еда, маленькая трехлетняя девочка не знала.

Но в одну из таких ночей, когда поняла, что дома тихо, и тайком шмыгнула к столу, она потянула за серую, прожженную сигаретами скатерть слишком сильно, вставая на носочки. Так сильно, что скатерть поехала вниз, и всё, что стояло на ней, с грохотом и лязгом упало на пол.