— Это намек на то, что мне пора помыться?

— Ты знаешь, на что это намек, Гром.

Он только поджал губы, но промолчал.

Да и какой смысл отнекиваться от слов Штиля и изображать полное непонимание, когда рядом с тобой сидит такой же косолапый зверь, который чувствует всё, что надо?! И что не надо — тоже.

— Я правда не хочу быть здесь.

— Но сидишь и не уходишь. — Полицейский неожиданно положил широкую ладонь на могучее плечо Грома, чуть сжав его: — Не мне давать тебе советы. Но одно ты знаешь и без меня: время еще никому не было на пользу. Не теряй его! Общаться тоже нужно учиться заново.

Гром не знал, что ответить, но почему-то кивнул, словно был согласен.

А еще он знал, что время совсем не лечит, как бы люди ни говорили.

Штиль уже приподнялся, чтобы уйти, но Гром тихо обратился к нему:

— Что значит «ты вернулась»? Эта девушка жила в деревне когда-то?

Мужчина кивнул, и Гром снова ощутил в нем эти странные эмоции. Не самые приятные. Обычно такое чувствуют, когда в дерьмо наступают или видят что-то неприятное и грязное.

И как это могло относиться к девушке, он совсем не мог понять.

— Жила. Когда была совсем ребенком. Таких, какой была ее мать, называют непутевой. Пропащей. Пила она с молодости, гуляла, мужиков перебирала, потому что красивой была и падкой на внимание. Как в нее влюбился парень, понять, конечно, можно. Думаю, многие голову теряли, но понимали, что толку от такой девушки не будет, а он, видимо, решил, что сильный и сможет ее переделать ради семьи. Его родители в ужасе были. Отговорить пытались: и угрожали, и били, но он на своем стоял. Там и свадьбы никакой не было. Молодые просто стали жить вместе, а скоро у них родилась дочка. Хорошенькая. Мордашкой на мать похожая. И сначала вроде она пыталась держаться — пить перестала, домом занималась, как умела. Но надолго ее не хватило. Девчушке полгодика было, когда мать стала пропадать по ночам, а парень не терпел этого и стал бить. В итоге уехал в город на заработки, а когда вернулся, то обнаружил, что всё вернулось на круги своя: в доме грязь, водка, пьяные мужики. И дочь ее не остановила. Он еще долго пытался с этим что-то сделать, спасти семью. Но не получилось у него.

Гром только сжал челюсти, слушая то, как нехорошо и печально прошло детство девочки, а сам глаз не мог отвести от девушки с огненными волосами, которая теперь уютно сидела на крылечке и продолжала чистить рыбу, не подозревая, что именно о ней сейчас говорят два берсерка.

— Он решил остаться в городе и начать новую жизнь. И родителей своих к себе перевез. Как оно обычно бывает, завел новую семью. А девочку потом забрала бабушка к себе. Можно сказать, спасла. Ей года три было тогда.

— И мать ее не искала?

Штиль только горько хмыкнул:

— Не до того ей было. Она совсем в запой ушла, когда ее одергивать перестали. А потом в доме пожар был. И она сгорела вместе с тремя мужчинами.

— Глупая смерть, — пробормотал Гром, на что полицейский кивнул, тихо добавив:

— И страшная. Но к этому всё и шло.

— А как ее зовут-то?

Штиль улыбнулся, услышав этот вопрос от молчаливого, вечно мрачного Грома, потому что ждал его, как лучика надежды на то, что у этого здоровяка еще осталась в сердце частика тепла.

— Гуля, твое величество.

**********************

Столько рыбы она никогда не видела!

Целый большой таз!

Гуля ее всё чистила и чистила, а казалось, что рыба никак не заканчивается.

В чешуе уже был весь порог и она вся тоже, но на душе было тепло и приятно.

Ей помогли. Вот так неожиданно, а оттого еще более душевно.

Кто был ее благодетелем, девушка даже представить себе не могла, но решила, что придет время, когда она узнает и тоже обязательно его отблагодарит. Даже если сейчас у нее ничего не было, кроме добрых намерений.