Хоть разбрелись овечки,
Но пастырь их найдет.
Найдет их слово Божье
И вместе соберет.
Я королю Испании
Иск предъявляю свой.
Его я презираю
Всем сердцем и душой.
Есть высший суд Господний,
Ему лишь подчинюсь.
Я верю в справедливость
И смерти не боюсь.
Вильгельм I Молчаливый, принц Оранский
Якоб Катс (1577–1660)
Якоб Катс
Скоро треснет ваше царство
Если в бочке тесно станет,
Cусло в ней не удержать.
Через край начнет бежать,
Бунтовать, бурлить, буянить.
Провоняет целый дом
Кислой дрянью и дерьмом.
При такой бурленья точке,
Так и знайте, господа,
Никакие обода
Не удержат сусло в бочке.
Благородной влаги мощь
Никому не превозмочь.
И когда людей свободных
Унижает, душит князь,
Проливая кровь и грязь,
Не бывает средств негодных.
Ясно всякому, наверно:
Плохо дело, дело скверно.
Зря, жестокие князья,
Вы так гайки затянули,
В рог бараний нас согнули.
Всю страну сдержать нельзя.
Слишком душно в государстве.
Скоро треснет ваше царство.
П. К. Хофт (1581–1647)
П. К. Хофт
Сонет
О, как ты быстроног, старик неуловимый,
Ты по ветру летишь, ты по морю плывешь,
Врагом империй, царств и княжеств ты слывешь,
Бог времени, всегда проносишься ты мимо.
О, ты неутомим, всесилен и жесток.
Готов ты поглотить, сожрать и уничтожить
Любого, кто своей похвастать силой может.
И никогда никто догнать тебя не мог.
Но как ты ни спешишь, тебя я тороплю.
И вижу время я совсем не быстротечным,
А слабым стариком, ленивым и увечным.
Трудясь в разлуке с той, кого я так люблю,
Я время целый день гоню, гоню вперед,
А этот старикан все медленней ползет.
Гербранд Адрианс Бредеро (1585–1618)
Песенка
Все ночью засыпает,
Спят люди и зверье.
Спокойно сон вкушает
Сокровище мое.
А мне заснуть мешает
Спокойный сон ее.
И вот я одиноко
По улицам брожу,
Луна стоит высоко,
Я на нее гляжу,
С принцессой ясноокой
Сходство нахожу.
Моя Любовь прекрасна,
Как полная Луна,
Но я молил напрасно,
Не слушала она
И к увереньям страстным
Осталась холодна.
А боль и вожделенье
Меня на части рвут,
То страх, то нетерпенье
Забыться не дают.
О, дай мне утешенье,
Мой посети приют.
Напрасны ожиданья,
Ко мне ты не придешь.
Ты страстное желанье
Не ценишь в медный грош.
Сказала: «До свиданья!»
И до утра заснешь.
О, я был сдержан очень,
Я что-то бормотал,
Ты опустила очи,
А я столбом стоял.
Зачем спокойной ночи
Тебе я пожелал?
Себя я проклинаю,
Убить себя готов,
Когда тебе желаю
Спокойных сладких снов.
Но ты, принцесса милая,
Ты в ответ молчишь.
А я уснуть не в силах,
Когда ты сладко спишь.
Якобус Ревий (1577–1660)
Якобус Ревий
За наши грехи
О Господи, то не евреи Вас распяли,
На суд Вас притащили не они,
Кричали не они: Распни, распни!
В лицо Вам не они плевали.
Венец терновый Вам не воины сплели,
И в багряницу Вас не стражи облекли,
Нет, не они глумились и пытали
И на проклятую Голгофу Вас вели.
О, Господи, свершил все это я.
Я – тяжкий крест, что на себя Вы взяли.
Веревка та, которой Вас вязали,
Гвоздь и копье, что Вашу плоть терзали,
Венец кровавый – все из-за меня,
Из-за моих грехов. Вина моя.
Йоост ван ден Вондел (1587–1679)
Йоост ван ден Вондел
Гейсбрехт и Амстел[3]
Видал ли когда белый свет
Такую верность? О, нет!
Два сердца зажглись мгновенно,
Одним огнем запылали,
И связаны неизменно
Любовью и печалью.
Так мать дитя свое любит,
Холит, лелеет, голубит.
Она под сердцем носила
И в муках его рожала,
И грудью своей вскормила.
Кровь их узлом связала.
Но узел еще прочней,
Когда на исходе дней,
Старую жизни подругу,
Бережно взяв под руку,
Старик на прогулку ведет
И счастьем своим зовет.
Там, где любовь две души
В одну сплавляет в тиши,
Небесный свет открывая
Для любящих двух людей,
К Богу любовь святая
Смерти сильней.
Амстердам.
Вход в старый театр Схаубург
Природой зажжен в крови