Hiraeth Даниил Богословский

Человек издревле смотрит на звезды, обращая свои надежды к ним не как к звездам, а будто к ответам.

За последнее столетие чистое ночное небо стало и вовсе ответом, которого человек так долго ожидал увидеть.

Знаком, который никогда прежде не мог отыскать, верой и надеждой, которую сам себе выдумал.

Видимость бесконечной и пугающей мглы сверху так и затягивает, что дышать, кажется, уже становится невозможно.

Прямо сейчас надо мной расстелятся мириады звезд, стоит только опрокинуть голову за плечи.

Как же они прекрасны и непонятны, близки, но не дают подойти и прикоснуться.

Не мы изучаем их тайны, звезды изучают нас.

Они уже знают нас.

Они держали каждого в кульке, раскачивая, еще до нашего рождения.

Световые годы слышали как и самый первый робкий вдох существа, ступившего на подготовленную для будущей жизни землю,

Так и последний крик только что исчезнувшего представителя человеческого вида.

Мы были здесь и раньше, но забыли об этом.

Звезды и всеобщее пространство до них и между ними огромное, независимое и неконтролируемое, а мы, люди, так ничтожно малы.

Нас в любой момент могут раздавить как насекомых, а мы – глупцы, если думаем иначе.

Пространство вокруг становится живее и невообразимее, ведь оно каждую свою секунду существования питается всеми человеческими и животными чувствами.

Мы кормим пространство энергией тел и речей, обертонами голоса и пульсацией сердец,

Следом, будто от падающей звезды, страхов, любопытства, внимания, эмпатии и историй.

Ничто не способно принести жизнь в воздух так сильно, как это делают наши истории.

Каждый шаг твоих предков живет внутри тебя,

Каждый прожитый ими день, все так же начинающийся рассветом и заканчивающийся закатом,

Каждая выигранная битва с пещерным медведем под тем же самым звездным небом, на которое сегодня смотришь ты,

Невероятный шанс выстоять и стать обладателем «второй жизни» в период чумы,

Смелость и победа в десятках или сотнях сражений,

Слово, сказанное при сложнейшем выборе, который мог спасти или разрушить в один момент жизнь любого твоего родственника, а значит, и твою.

Засыпая этой ночью, постарайся вообразить:

Все, что видели тысячи поколений, прямо сейчас стало частью тебя.

Все бесчисленное количество историй поколений привело к твоему глубокому и одновременно тонкому взгляду.

Эти истории не подошли к концу, пока твое сердце бьется, а губы остаются все такими же красными, как и раньше.

Ты – надежда своих предков и наследник их историй.

Ты создатель новых историй.

Момент рождения уникальности неповторим.

На любом языке не найдется ни единого слова, чтобы описать первую эмоцию от возникновения нового,

Открытия нечто неизведанного прежде и опасного своей непредсказуемостью.

Человеку дана возможность увидеть своими глазами все произведения природы, украшающие наш мир,

Но даже долгий путь через материки от северных сияний Кольского полуострова и финской Карелии до ботанических садов Рио-де-Жанейро и Мальдонадо не вернет тебя к непревзойденному и трепетному чувству создания.

В руках бумага, на бархате которой десятки тысячи слов были написаны этими же руками.

Звук за звуком, нота за нотой рождает мелодию, сыгранную на инструменте кем-то ранее.

Однажды один из моих преподавателей, направление в обучении которого частично связано с музыкой, спросил меня:

«Как человек, создающий из-под своих пальцев музыку, может называть себя композитором, если все возможные комбинации нажатия нот уже были сыграны за несколько столетий?

Насколько бессмысленно искать свою мелодию, если она состоит из последовательностей интервалов, ранее использованных в музыке?»

И я ничего не ответил, ведь учитель мой был совершенно прав.

В мире сложно познакомиться с понятием уникальности:

Все уже написано, сыграно и сказано.

Почти все пространство нашего дома, огромного шара, истоптано миллионами поколений,

А все живое на этом же шаре под названием Земля уже изучено величайшими учеными.

Открыто неимоверно большое количество видов,

Певцы воспевают слова писателей: «Бесконечные формы самые великолепные»,

Миллионы бабочек, по-прежнему прекрасных, летают, порхая крыльями всех известных нам цветов.

Было бы глупо считать, что человеческий вид может создать свой уголок «собственного мира» в уже существующем, натуральным способом без разрушения того, что мы имеем.

Как же нелепо думать, что человеку доступно открытие «нового мира» в рамках того, где ему уже подвластно дыхание.

Я слушаю симфоническую поэму «Финляндия» Яна Сибелиуса и говорю себе: «Человек за всю свою привилегию жить в последующие годы, века и тысячелетия не напишет ничего красивее этой поэмы,

А уже через пятьдесят лет остатки нашей чистой с рождения души лишатся возможности испытывать любые эмоции, хотя бы отдаленно напоминающие настроение музыки Сибелиуса.

Мы забудем значение поистине ненужного для будущего поколения слова «сопереживание».

Мы перестанем возносить честную любовь превыше всего или незаметно заменим ее завистью и соревнованием за право казаться наиболее сильным в обществе,

Имея столь редкий коллекционный экземпляр, как понимание друг друга.

Уже сейчас мы не можем разобраться, как открыть дверь в гостевую комнату своего сердца для остальных и какими ключами открывать дверь в собственную комнату,

До дрожи в коленях сложно и наверняка на сегодняшний день глупо подбирать пароли к чужим сердцам.

Человек настолько прекрасное, сложное или простое, нужное или бесполезное, но, без сомнения, открытое ко всему вокруг создание,

Что до сих пор не смог открыть самого себя.

Мы – «попытка вселенной разобраться в себе», унесенная вместе с космическим мусором звездная пыль,

Мы – поиск, который никогда не принесет результат или помощи,

Но мы остаемся поиском,

Мы – попавшие в чью-то ловушку мечтатели.

Хочешь выбраться?

Сотри ее с собственной картины и нарисуй ярко-зеленую траву».

***

И снова в путь, идем сквозь ветра, застывшие, словно лед.

Мы все так же больны и продолжаем искать свободу в снегах,

Поднимаем голову, чтобы вспомнить о подстерегающей лжи высоко наверху.

Кажется, она молодеет.

Мое желание – спрятаться в хижине в лесу, спастись в этом убежище во время снегопада,

Сидеть внутри часами, смотреть в плотно закрытое окно и видеть только лишь танец снега,

Он настолько плотный и густой, что похож на бесконечные падающие звезды.

Мне тепло внутри: потрескивающие дрова в камине и покрывало из овечьей шерсти согревают лучше всего,

Но темно-серый с глубоким синим оттенком пейзаж снежной бури за окном согревает гораздо лучше.

Хижина выдержит вьюгу, она построена крепко – из дерева толстой сосны и понимания, что нет ничего сильнее, крепче и безопаснее,

Ведь хижина эта – убежище, дом, внутри которого ждет моего возвращения перо и стопка пожелтевшей со временем бумаги, постепенно начинающей исписываться всеми мыслями.

***

Истории находят своего хозяина в самое подходящее для этого время.

Каждое событие пришедшего вновь утра – история,

Каждый заход солнца за горизонт является послесловием к уже дописанной новой главе.

Время шагает тихо, настолько тихо, что мы более не замечаем его.

Кажется, оно покидает наши края, эти снежные верхушки Альп и спрятанную хижину в глубине горной долины.

Время передало свои часы историям, уже случившимся, и тем, что ищут нас до сих пор.

Каждое сказанное другими слово пропитывает меня целиком,

События возвращаются с новыми героями.

Все уже было пройдено миллионы раз,

Все мелодии уже написаны, слова сказаны, поступки совершены,

Нам ничего не остается, кроме как стать зрителями бесконечного цикла повторов.

Каждое десятилетие мы проводим в кинозале,

Где кто-то за стенкой выводит через проектор один и тот же фильм.

Режиссер в первом ряду хлопает снова и снова,

Операторы с каждым разом все сильнее хвалят собственные кадры,

Актеры плачут, глядя на свои роли, в одних и тех же частях фильма,

Зрители с каждым новым просмотром задаются вопросом,

Успеют ли они разгадать в сценарии загадки режиссера и на каких кадрах этой черно-белой пленки их следует искать.

Мы продолжаем с упоением ждать открытой двери на новую тропинку,

Но уже на середине ее пути осознаем, что идем вперед по своим же следам.

Любое дерево, стоящее одиноко в северной тундре или, напротив, в густой лесистой местности, было семечком, окутанным землей и историей.

Бабочка-адмирал, пролетающая тысячи километров без остановки, начала свой долгий путь с вылупившейся из оболочки новой уникальной истории гусеницы.

Историю пламени моему камину подарила всего одна маленькая искорка.

Томно хожу вдоль стены кварцевого цвета, на полках которой все так же пусто,

Но в пыльной пустоте таится всего одна ветхая книжка,

Страницы которой распадутся и заполнят собой все пространство комнаты, стоит мне только взять книжку в руки.

Осторожно беру и переворачиваю пыльную обложку без названия и указания автора,

На первых страницах описаны звезды и несколько скомканных фраз о принятии будущего, как и уже случившегося,

И я понимаю, что в руках хрупко переворачивается история, начало которой застыло в ожидании на письменном столе возле камина.

***

Некоторые рассказы умеют жить собственными взглядами,