Вера уже не могла отличить реальность от сна, но ей показалось, что они наконец приехали. Дом похож на замок: старый, солидный, викторианский. Массивная тяжелая дверь с металлической скобой в виде кисти со сжатым кулаком. Ворота скрипят, медленно открываются. Мраморные статуи молча смотрят, как пара входит в дом. Каменные стены дышат холодом, а пол просто ледяной. Величественный камин. Какая пушистая шкура перед ним! Хочется лечь и протянуть мокрые, как у русалочки, ножки к огню. Пламя свечей дрожит в массивных подсвечниках и отражается в зеркале. В центре – стол, кубки для рыцарей: короля Артура и Ланселота. Мартин сидит прямо, подняв голову. В каждом зрачке пляшет пламя. Черный плащ струится волной, его держит крупная брошь. На Вере легкая туника, такая же, как когда она играла Дездемону в школьном театре, тогда ставили отрывки из пьес Шекспира. Перед ней бронзовый кубок.

– Выпей вина, Гертруда, – говорит Мартин.

«С ума сошел, какая я Гертруда», – подумала Вера и увидела перед собой хрустальный стакан. В нем сверкала и переливалась золотая вода.

– Выпей, – повторил Мартин, – это Scotch. Ты замерзла, наверное. Промокла, вся дрожишь. Я включил обогреватель, сейчас будет тепло.

Она сделала глоток и поморщилась:

– Лучше горячий чай, можно?

Вера огляделась. Гостиная. Темная мебель. Эстампы: на одном юноши играют в гольф, на другом – священник в белой одежде и красной накидке. Черная металлическая этажерка с книгами и вдруг – разноцветные попугаи, зелень на мягком бархатистом диване. Мартин включил тихую музыку – шелест леса, шепот волн.

***

– Что бы ты хотела посмотреть? – спросил утром Мартин, целуя ее.

– Наверное, Оксфорд и Кембридж, – улыбнулась в ответ Вера, – они, кажется, рядом.

Поехали на его Peugeot. Ветер лениво шевелил листья высоких деревьев. Неяркое солнце иногда выглядывало из-за плотных серых штор. Остановились позавтракать в кафе. Чай с молоком и несладкие булочки – scons – с клубничным джемом за столиком у окна, из которого виден вход в университет. Прямо перед ним в огромном количестве свалены велосипеды – любимое средство передвижения студентов. Вера представила молодого Набокова, бегущего из кафе на лекцию.

Затем они прогулялись по средневековому городу, посмотрели на студентов, расположившихся на зеленых газонах, и поехали в другой университетский город – Оксфорд.

В центре Оксфорда возвышался Кафедральный собор Христа. Католический храм. Круглое окно-роза выделялось на фасаде. Вера вошла в собор первая. Пройдя пару шагов, оглянулась и увидела, что Мартин встал на одно колено и выражение его лица, обычно сдержанное, изменилось: оно светилось радостью. Не мигая, он смотрел на огромный крест между двух горящих свечей в центре алтаря. Потом перекрестился всеми пальцами, сложенными вместе, и опустил голову. Вере показалось, что он стоял так целую вечность. Ах, какое у него было лицо! Затем они сели на скамью, Вера взяла его руку и слегка сжала. Мартин, такой современный, а это коленопреклонение – как отголосок чего-то средневекового, таинственного. Они так и сидели молча несколько минут. «Тихий ангел пролетел», – вспомнила Вера чью-то фразу.

Выйдя из собора, направились к Темзе, где проходила лодочная регата. Оксфорд против Кембриджа. Молодые гребцы взмахивали веслами, как музыканты смычками, и мутная вода цвета неба тихими аккордами расступалась под их мощным напором.

Возвращаясь в Лондон, Вера увидела из окна указатель на Хайгейт и попросила Мартина там остановиться.

– Давай пройдемся. Здесь находится кладбище, там Карл Маркс похоронен.

Он с удивлением посмотрел на нее, но ничего не сказал. Кладбище утопало в зелени. Парочка брела мимо мраморных рук, сложенных в молитве, кельтских крестов, каменных морд собак и кошек, раскрытых книг и сиреневых цветов из гранита. Наконец в глубине одной из аллей они увидели мощную голову на пьедестале, далеко отбрасывающую тень – Карл Маркс.