Вера уволилась из института, где преподавала английский студентам-медикам. Преподавать нравилось, но надоели одни и те же тексты учебника, да и зарплата мизерная, а когда появилась возможность заработать, улучшить язык и встретиться с новыми людьми, она ушла в никуда – и не пожалела об этом.

Через три с половиной часа самолет приземлился, и Вера вышла, оглядываясь по сторонам. Потом она села на поезд в Хитроу-Паддингтон и подумала, что только британскому писателю5 могла прийти в голову мысль назвать плюшевого медвежонка именем вокзала. Затем Вера пересела на Subway – подземку, которую лондонцы зовут трубой – The Tube.

– Let’s take the Tube! – говорят они. – Поехали на трубе!

«А И Б сидели на трубе», – вспомнила Вера детскую шутку.

– Mind the gap! – звучало на каждой остановке. – Не оступись!

Нужный дом находился недалеко от выхода Charing Cross. Узкая скрипучая лестница вела на третий этаж, в небольшую квартиру. Камала в ярком хлопковом сари, блестя «кипящими смолой» глазами и дыша духами индийских мелодрам, открыла дверь. Длинные серьги спускались до самых плеч, а многочисленные браслеты на обеих руках хрустально звенели.

– Мы идем в гости, – затараторила она, обнимая Веру. – Комнату покажу потом, бросай чемодан, ты не устала?

Друзья – студенты и аспиранты из разных стран – сидели на диване, на стульях и на полу небольшой гостиной. Вера огляделась и заметила в дальнем углу бесстрастное лицо молодого человека, который не принимал участие в общем шуме и хохоте.

– Вы из какой страны? – спросила она, подойдя.

– Я англичанин, – сдержанно, почти сухо ответил он. – Я здесь живу.

«Ну, хоть на хорошем английском поговорю со студентом», – подумала Вера и оживилась:

– Может сядем? – И села на стул, как и он.

Потом спросила, не будет ли завтра дождя – ведь англичане любят говорить о погоде, – и банальная фраза растопила лед. Он рассмеялся.

Вера посмотрела на его крупные кисти с длинными пальцами, свежевыбритое лицо, темную шевелюру и прикинула, что ему должно быть лет около сорока, как и ей. Значит, не студент.

– Нет, не студент. Я юрист, – уточнил он и представился: – Мартин.

Весь вечер он разговаривал с Верой, удивлялся, какой у нее хороший английский, и в конце концов предложил встретиться завтра в центре Лондона, около магазина Liberty.

– Ты его сразу узнаешь, – добавил он.

***

– Liberty’s? – переспросила Камала за завтраком. – Известное место, тюдоровский экстерьер, пятнадцатый век. Там интересные дизайнерские штучки продаются.

С этими словами Камала упорхнула, оставив ключи от квартиры. Она отправилась на неделю к другу в Германию. А Вера провела тот день в Лондонской национальной галерее, медленно переходя от картины к картине, пока белые залы не закружились каруселью в голове. Кафе в подвальном этаже было открыто – серые прохладные стены, деревянные столики, – и Вера зашла. Одинокий невзрачный carrot cake на витрине оказался очень вкусным. Она знала, что после войны в Англии ввели продуктовые карточки, сахара не хватало, и английские женщины клали вместо него в тесто тертую морковь. Вера по-новому взглянула на остатки пирожного: как на нечто значительное.

Потом зашла в большой книжный магазин Waterstones на Piccadilly и купила пару книг, которые захотела перевести на русский. Время до встречи еще оставалось, она села в кресло и полистала их. Читатели разных возрастов расположились на мягких диванах. Две девочки лет шести устроились на полу и рассматривали комиксы.

На встречу с Мартином Вера пришла немного раньше назначенного часа. Магазин Liberty выделялся темными балками, будто бы и правда сохранился со средних веков. Она встала со стороны Regent street и принялась разглядывать прохожих. Осенний дождь, возможно, испугался разноцветной клетки Burberry – самого узнаваемого элемента английского бренда. Он встречался на каждом шагу: на подкладках тренчей, зонтах, косынках, сумках… Казалось, что весь Лондон в один миг сменил свои краски, но это преображение не освежило духоту и не облегчило головную боль. Серое небо по-прежнему было цвета асфальта.