Ханни Елена Тульникова

Изображение для обложки была создано с помощью нейросети Шедеврум, и доведено до ума дизайнером Галиной Маринкиной.

Все персонажи, события и ситуации вымышлены.

Все совпадения являются случайностью.

Приятного чтения!

1.

В промозглый вечер пятницы Чан сидел на кухне, наблюдая, как подвыпившая мать ищет бутылку соджу. Чан был уверен, что она её не найдет, потому что он вылил соджу в раковину двадцать минут назад, а пустая тара лежала во дворе в тележке, в груде точно таких же ёмкостей. Мать собирала эти бутылки, чтобы потом сдать в переработку за небольшую сумму. На эти деньги она вновь купит выпивку и если хватит, то ещё какую-нибудь дешевую закуску.

– Чанни, сынок, ты не видел? Здесь же точно оставалась еще одна, я вроде четыре покупала, а? – голос матери звучал подобострастно, словно она вымаливала прощение.

– Нет, – ответил Чан, резче, чем намеревался.

– Ну, ты же видел, да, сынок! – мать вперила в него взгляд. – Отдай! Я допью, и мы ляжем спать.

В голосе уже не было и следа прежней сладости.

– Мам, давай просто ляжем спать. Ты уже все выпила. Все четыре, – Чан посмотрел на мать с надеждой, которая быстро угасла.

– Ах ты, щенок! Сукин сын! Чтоб ты проклят был, в тот день, когда явился в мой дом! Ты мне всю жизнь сломал! – взвизгнула женщина и, потеряв остатки самообладания, бросилась на сына с кулаками.

Чан не сопротивлялся, лишь машинально прикрывал голову руками. Мать больше не могла причинить ему серьезного вреда. В свои семнадцать он был выше неё на две головы, да и силы у пьяной женщины были уже не те.

Обессилев, мать осела на пол, продолжая изрыгать проклятия и оплакивать свою горькую судьбу. Чан поднялся и, несмотря на поздний час, молча вышел из дома.

Ночной пригород Сеула встретил его прохладой и едва уловимым ароматом цветущих деревьев. Засунув руки в карманы слишком широких джинсов, Чан побрел вдоль берега небольшого озера, чью гладь пронзали лучи фонарей.

В километре от дома асфальтированный тротуар переходил в грунтовую тропу, уходящую в горы. Днем здесь было людно, встречались даже туристы, но в основном прогуливались местные пенсионеры. Сейчас же Чан шел по этой тропе к месту отдыха. Примерно посередине горного маршрута располагалась вымощенная досками площадка и небольшой магазинчик, где путники могли передохнуть за столиком, изучить карту местности, перекусить и выпить прохладительный напиток.

Скорее всего, сейчас там было безлюдно, и Чан собирался посидеть в тишине, предаваясь горестным раздумьям о своей нелегкой доле. Апрель выдался жарким, но ночь была прохладной. Чан поежился, жалея, что выскочил из дома в одной футболке, забыв свою старенькую джинсовую куртку. Он её недолюбливал, стеснялся носить: ткань на локтях вытерлась до дыр, а цвет после бесчисленных стирок поблек. Но на новую куртку денег не было, поэтому Чан обычно просто убеждал себя и окружающих, что ему совсем не холодно.

После его выходки мать долго не уснет. Чан сам не понимал, зачем вылил её последнюю выпивку. Это ведь ничему не поможет. Наверное, просто из вредности. Ведь ему было плохо, и мама должна это заметить. Но она, как всегда, не заметила.

Конечно, он мог бы и не уходить из дома сейчас, но мерзкий запах перегара, тошнотворной стряпни, которой мать лечила похмелье, запах немытого тела и грязного белья насквозь пропитали этот дом. Чем старше становился Чан, тем меньше ему хотелось там находиться. Он знал, что этот запах исходит и от него, и смущался этого.

Чан поднимался по горной тропе, шаркая подошвами своих поношенных кроссовок. Вокруг высились вековые деревья. Чан подумал, что эти деревья, наверное, еще помнят горных леопардов и тигров, которые уже сотни лет не водятся в Корее. В этот самый момент где-то слева, в темноте, раздался треск сучьев. Словно там кто-то был. Чан остановился в замешательстве. Ему вдруг стало жутко. Если это человек, то почему он там, в чаще, а не идет по освещенной дорожке, как он сейчас? А если зверь, то откуда? Внезапно Чан успокоил себя: «Собака, наверное, просто собака», – улыбнулся он и двинулся вперед. Вдалеке уже виднелись декоративные фонарики зоны отдыха.

Чан не первый раз приходил сюда посидеть на скамейках. Случалось, что его обнаруживал хозяин магазинчика. Добродушный мужчина, увидев подростка, не задавал лишних вопросов, а угощал лимонадом и сладостями.

Чан не был жаден до еды, хотя ни разу в жизни ему не приходилось наесться досыта. Но ему очень хотелось доброго и душевного отношения.

У Чана совсем не было друзей. Да и школу он частенько прогуливал. Не потому, что не хотел учиться, а просто школа была еще одним испытанием в его жизни.

Мать не могла купить Чану новую школьную форму. У нее не было постоянной работы, лишь случайные подработки тут и там. Поэтому в начале учебного года она, неумело наложив дешевый макияж в попытках скрыть следы вечерних возлияний, шла к директору и просила войти в положение. По результату этой беседы Чану выдавали комплект поношенной школьной формы, бескорыстно пожертвованный родителями какого-нибудь богатенького сноба. И весь учебный год Чан слышал вслед насмешки одноклассников.

Его ровесники в школе заигрывали с девчонками, Чан же сторонился прекрасного пола. Как и все подростки, он подолгу рассматривал в зеркале свое отражение. Ему не нравилось все: нос казался слишком крупным, губы слишком пухлыми, а глаза недостаточно большими. Да еще и хорошей одежды у Чана не было. Все это заставляло парня чувствовать себя неуверенно и тревожно.

Погруженный в свои мысли, ежась от холода, Чан добрался до заветной скамейки и присел, оглядевшись. Здесь действительно никого не было. Магазинчик был закрыт, но фонарики на его крыльце ярко освещали площадку. Однако за границей света стояла непроглядная тьма. Чану вдруг стало жутко, ему показалось, что за ним кто-то следит. Он огляделся еще раз, обнял себя руками.

«Сейчас посижу немного и вернусь домой. Все равно слишком прохладно», – пробормотал Чан. И в этот момент позади него снова раздался треск сучьев.

Страх пробрался в самое сердце юноши. Он подскочил и бросился бежать вниз по тропинке, туда, откуда только что пришел. Внезапно, в месте, где тропа делала резкий поворот, Чан споткнулся о зловеще выпирающие корни дерева и кубарем покатился с горы. Освещенный участок остался высоко вверху. Чан никак не мог остановить свое падение. Он катился, цепляясь за ветки кустарников и жесткие стебли травы, пока не приземлился прямо в ручей.

Издав тихий стон, Чан попытался встать, но не смог. Щиколотку словно пронзило током. Резкая боль заставила парня вскрикнуть и осесть на землю. Футболка и джинсы промокли насквозь. Вокруг царила непроглядная тьма. Сунув руку в карман, Чан вытащил свой старенький смартфон. Потрескавшийся экран показывал 23:45.

«Кому позвонить? Маме? Вдруг ответит», – подумал Чан.

Он набрал номер. Долгие гудки раздались в ночной тишине, но мама не отвечала.

Внезапно Чана захлестнула безысходная черная тоска и злость. «Как мама может не волноваться обо мне! Я ушел ночью, один, неизвестно куда!». Из глаз Чана хлынули слезы боли и обиды. Чан горько плакал, понимая, что он никому не нужен в этом мире.

– Эй! Ты чего плачешь? – за спиной Чана вдруг раздался звонкий голос.

Вскрикнув от неожиданности, Чан обернулся. В кромешной тьме он услышал знакомый треск сучьев и различил неясный силуэт. Дрожащими пальцами Чан поспешил включить фонарик на телефоне и направил луч света в сторону силуэта. Уверенно облокотившись о дерево, неподалеку стояла девчонка, на вид одного с Чаном возраста.

– Сильно ушибся? Вставай, давай! – девушка подошла и опустилась перед Чаном на корточки.

– Я не могу, ногу, наверное, подвернул, – голос Чана дрожал, да и самого его трясло от холода.

Незнакомка вела себя настолько непринужденно, словно они сидели не посреди ночного леса, а где-нибудь в центре шумного Сеула.

– Ты же не призрак? – неуверенно спросил Чан.

– А ты дотронься, – усмехнулась таинственная собеседница. – Держись за меня, давай, помогу тебе встать, а то окоченеешь тут за ночь.

Ухватившись за руку девушки, Чан приподнялся и попытался наступить на больную ногу. Лодыжка горела огнем, и даже в темноте Чан чувствовал, как она опухла.

Фонарик все еще был включен, и Чан попытался рассмотреть незнакомку. Озорной дерзкий взгляд карих глаз был направлен на него. Длинные черные волосы обрамляли четкий овал лица. Немного пухлые щеки и очень светлая кожа. «А она красотка!» – смущенно подумал Чан.

– Как тебя зовут? – наконец решился спросить Чан.

– Ханни. А тебя? – весело ответила таинственная незнакомка.

– Чан. А что ты ночью по лесу шляешься, Ханни? – снова спросил парень.

– А ты? – парировала Ханни.

– Гуляю, – буркнул Чан.

– Ну вот и я гуляю!

Ханни помогла Чану облокотиться на ствол дерева, а сама принялась осматриваться.

– Надо найти тебе какую-нибудь палку покрепче, что-нибудь вроде костыля, я помогу тебе выбраться к шоссе, – сказала Ханни, подбирая с земли толстую раздвоенную ветку. – Попробуй, эта подойдет?

Чан взял и попытался сделать шаг, затем другой. Боль в лодыжке обжигала, но ему стыдно было признаваться девушке в своей слабости, и к тому же надо было выбираться, поэтому, стиснув зубы, он утвердительно кивнул.