Ханни подхватила Чана под талию, и молодые люди неспешно поковыляли вдоль ручья.

– Ты хоть знаешь, куда идти? Темно же! – спустя четверть часа, не выдержав, спросил Чан. – И вообще, мне до сих пор не верится, что я встретил тебя вот так, ночью. Ты какая-нибудь сумасшедшая? Ты следила за мной на тропинке? Я слышал треск сучьев.

Ханни лишь усмехнулась, снова бросив на Чана дерзкий взгляд. Ей-богу, на секунду Чану показалось, что он видел яркий зеленый свет в глазах своей неожиданной спутницы. Именно так сияют кошачьи глаза в полумраке.

Ребята продолжили свой путь в тишине, изредка прерываемой тихими стонами Чана. Ему оставалось лишь надеяться, что Ханни все же не сумасшедшая и не уводит его прямо сейчас в свое логово. А когда за деревьями наконец сверкнул свет уличных фонарей, Чан вздохнул с облегчением.

Когда они вышли к тротуару, Ханни помогла Чану опуститься на скамейку. Теперь, в свете фонарей, он смог разглядеть свою неожиданную спасительницу. Невысокая, хрупкого сложения, с волосами цвета воронова крыла, рассыпавшимися по плечам, она казалась сотканной из ночной тени. Черная футболка без рукавов, широкие черные джинсы с накладными карманами и ослепительно белые кеды – простой наряд, который, однако, подчеркивал ее необычную привлекательность. В ушах поблескивали крупные серебряные серьги в виде готических символов, придавая облику дерзкий вызов.

– Тебе далеко до дома? Дальше я не пойду, мне пора возвращаться, – проговорила Ханни. – Дойдешь сам?

– Как-нибудь дойду, – неуверенно ответил Чан. – А ты что, обратно в лес?

– Ага, – с усмешкой бросила Ханни. И, сверкнув прощальным дерзким взглядом, в мгновение ока исчезла за деревьями.

– Да кто она такая? – изумленно прошептал Чан. – Это вообще было наяву?

Редкие прохожие и проезжающие машины немного вернули его в реальность. Отдохнув несколько минут, он поднялся и, опираясь на палку, поковылял к дому.

Их старенький, обветшалый домишко встретил его темными окнами. Мать, погруженная в пьяный сон, похрапывала на продавленном диване в гостиной. Чан проковылял в свою тесную комнатку и рухнул на кровать. Нога горела от боли, но мысли его были далеко. Он снова и снова возвращался к удивительной встрече в лесу.

***

Утром его разбудил грохот – мать, стуча дверцами шкафа, собиралась в местную управу.

Госпожа Пак Ми Джа, еще достаточно молодая женщина лет сорока, уже носила на лице печать своего пагубного пристрастия. Ей достался от родителей собственный дом, у нее был прекрасный сын, и она все еще сохраняла проблески былой привлекательности. Ми Джа могла бы жить счастливо и в достатке, но предпочитала топить свою жизнь в бутылке.

Несмотря на случайных сожителей, таких же опустившихся пьяниц, официально она считалась вдовой и матерью-одиночкой. Ее муж скончался пятнадцать лет назад от злоупотребления более тяжелыми веществами. На основании своего статуса одинокой матери она получала от города ежемесячное пособие: деньги, продуктовый набор и сертификаты на одежду для себя и сына.

Сегодня был день выдачи продуктового набора.

– Чан, вставай, поможешь донести коробку, – торопливо сказала мать.

Попытавшись подняться, Чан вспомнил вчерашнее происшествие.

– Мам, я вчера ногу подвернул, – виновато произнес он. Коробка с продуктами была тяжелой, и матери было бы трудно донести ее одной.

– Опять подрался? – прошипела она, сверкнув глазами. – Ты смотри у меня, натворишь делов, а мне расхлебывай… Ладно, пойду у соседки тележку возьму.

Мать ушла, а Чан снова упал на кровать, погружаясь в воспоминания о странном вчерашнем вечере.

Кто такая эта Ханни? Несомненно, она следила за ним, но зачем? В памяти вновь всплывал ее образ: стройный силуэт, красивая, по всей видимости, дорогая одежда, растрепанные иссиня-черные волосы и озорной огонек в глазах. Он же не знаменитость, чтобы у него появилась сумасшедшая фанатка. И потом, она ведь помогла ему. Может, это просто совпадение?