Верится с трудом, однако, вскоре Тягин подавленно умолк, как будто усомнился в своей правоте, как будто колебался в убеждениях, как будто впервые увидел напарника другими глазами, с других позиций, в другом измерении и свете, под другим углом.

Объективно говоря, некоторое время Тягин не находил слов и был в замешательстве, в оглушённом состоянии, словно кто-то из-за угла внезапно огрел его пыльным мешком. Такое иногда случается с впечатлительными людьми после серьёзного потрясения. Впрочем, напарника можно понять. Не каждый день на твоих глазах происходят знаменательные события. Если не лукавить, Тягина до мозга костей, до глубины души или ещё глубже потрясли грандиозные планы и ошеломили неограниченные размеры замысла. Как бы то ни было, тайное рано или поздно становится явным. Тягин воочию увидел, наконец, личность напарника в натуральную величину и оценил по достоинству, притих, присмирел, сражённый глубиной ума, силой и богатством внутреннего содержания.

Так или иначе, находился Тягин в подавленном настроении. Если вникнуть в причину, он, похоже, осознал, что замысел напарника исключительно патриотичный и отдал ему должное. Со своей стороны, Тягин и сам подозревал в себе патриота и соответствующую направленность, и сейчас его мучили стыд, раскаяние и угрызения совести. Из всех соотечественников с национальной ориентацией лишь один Колыванов добровольно взвалил на себя неподъёмную ношу. Тягин наглядно представил и в натуре почувствовал немыслимую и умопомрачительную тяжесть груза.

Отдышавшись и переждав душевное смятение, Тягин обрёл дар речи.

– Выходит, ты теперь государственный деятель? – спросил он с обидой, точно соразмерил свою мечту с мечтой напарника и понял разницу, пережил горькое разочарование.

В свою очередь, и Колыванов как трезвая и здравомыслящая личность не стал притворно скромничать, отнекиваться, отмахиваться и отрицать вполне очевидные вещи.

– Выходит, – покладисто согласился он. – Назвался груздем, полезай в кузов.

Что ж, так оно и бытует в человеческом мире, один грезит о сосисках с тушёной капустой, о кружке пива в присутствии воблы, а другой витает в облаках, изобретает порох и вечный двигатель, готов своротить горы и завоевать весь мир, как Александр Македонский.

Между прочим, научный физик Альберт Энштейн подробно высказался на тему великих открытий. Когда одна пытливая дама нескромно докучала ему назойливыми вопросами и надоедливо пыталась выяснить, как делаются великие открытия, физик-теоретик с обескураживающей прямотой открыл ей всеобъемлющий секрет. В том смысле, что все знают, будто великое открытие сделать нельзя. Но иногда, изредка, от случая к случаю находится, мягко говоря, чудак, который этого не знает. Не знает, не подозревает, не предполагает, понятия не имеет, даже в голову не берёт. Он-то и делает ничтоже сумняшеся грандиозное открытие, о котором все говорят.

Похоже, и Колыванов как редкая индивидуальность не знал, не предполагал, даже не подозревал о подводных камнях. Время от времени его так и подмывало взять препятствие, взлететь, перемахнуть через барьер, преодолеть земное притяжение, любую непреодолимую преграду.

Вообще в отличие от большинства населения такую личность как Василий Колыванов, Альберт Эйнштейн и Александр Македонский характеризует неповторимая индивидуальность. Размах души и масштаб натуры, если называть вещи своими именами.

Но прочь досужие рассуждения, долой суесловие и пустую течь языка, когда грядут конкретные события и в дверь стучится реальная жизнь. В районный центр они приехали под вечер. Фура подкатила к захудалой гостинице на краю рынка, где когда-то располагался дом колхозника. Говоря открыто, уже и колхозов давно нет, и мода на них прошла, и слава выветрилась, и колхозники как-то повывелись, а дом колхозника нерушимо, неодолимо, непреодолимо стоял как наглядный памятник ушедшей эпохи. Верь -не верь, сердце заходится от переживаний, чувствительно ноет и щемит душа, образованные люди доступно излагают на иностранный манер – ностальгия, мол, ностальгия.