– Так и есть, – подтвердил Василий спокойно и взвешенно, чтобы не разжигать страсти и не накалять обстановку. – Только не склад, а минное поле.

– Ты куда меня привёз?! – возбуждённо, взвинченно, почти враждебно отреагировал Тягин.

– В гостиницу. Когда-то я тоже здесь останавливался. И мои напарники останавливались. Ничего, все пока живы.

– Колыванов, откуда вонь?! – настаивал Тягин вызывающим тоном.

– Дом колхозника. Туалет не предусмотрен по проекту, – мягко и как можно доступнее, объяснил Василий в надежде, что напарник, в конце концов, поймёт, смирится, согласится и не станет артачиться, лезть в

бутылку и фордыбачить.

Однако не тут-то было. Тягин нелепо таращился по сторонам, водил туда и сюда непонимающими глазами и не брал, не брал, не брал в толк общеизвестных истин. На языке у него, похоже, вертелись многочисленные вопросы, но вся загвоздка, видно, заключалась в том, какой задать первым.

– И что мне теперь делать?! – с явной досадой, с неприкрытым раздражением, с вздорными интонациями в голосе только и смог произнести шофёр.

– Прежде всего – не паниковать, – рассудительно посоветовал Колыванов. – Запах есть, никто не спорит, но большой беды, катастрофы, трагедии, катаклизма нет. К запаху можно привыкнуть или отвлечь себя. Я где-то читал, что обоняние поддаётся внушению. Думай о духах, о хорошем одеколоне…

– Где сортир?! – в грубой манере и с ярко выраженным недовольством повысил голос Тягин. – Клозет где?!

– Что за тон, Степан? Успокойся, держи себя в руках. Туалет на рынке.

– На каком рынке?!

– На местном рынке, в двух шагах отсюда. За синим забором.

– Ни хрена себе! Мне по нужде каждый раз через забор сигать?!

– Зачем через забор? Ворота есть. Правда, на ночь их по понятным причинам запирают.

– Какие причины?! Кому они понятны?! – негодующе гнул свою линию Тягин без намёка на сдержанность, хладнокровие, выдержку и толерантность.

– Это всё-таки рынок, а не проходной двор. Мало ли, у кого какие намерения, – увещевал и призывал напарника к пониманию Колыванов. – Террористы спят и видят, как им на рынке диверсию совершить.

– Ночью?! И что дальше?! Куда мне податься?! – бескомпромиссно напирал Тягин

– Лучше всего расположиться на природе, – доброжелательно поделился соображениями Василий. – Безопасно и воздух свежий.

– Ничего себе! – Тягин неодобрительно покачал головой. – Ну и гостиница! Противогаз хоть дадут?

– Нe преувеличивай, – в уравновешенной манере, словно не видел повода для беспокойства, волнений и тревог, урезонил его Колыванов. – Мы с тобой дальнобойщики, а не кисейные барышни, нам не привыкать.

– Да я лучше в поле переночую! – дал волю чувствам напарник.

– Не горячись, – спокойно возразил Колыванов. – Здесь и электричество, и отдельная койка, и постельное бельё… Буфет, опять же.

– А вода?! – неуступчиво и требовательно настаивал Тягин.

– Воду каждый день дают – час или два, точно не помню. Все запасают. Но рукомойники есть, никаких ограничений.

– А ежели я весь хочу помыться?! Душ, скажем?!

– Тебе не угодишь. Не думал я, что ты такой капризный. Настоящий привереда, – разочарованно упрекнул напарника Колыванов. – Два дня в неделю топят баню. День мужской, день женский.

Как бы то ни было, по вынужденным обстоятельствам для тех, кто не усвоил, приходится напомнить. При всей мощи государства, при общей грамотности, при неувядаемом богатстве архитектуры с её колоннами и пилястрами в доме колхозника отсутствовал туалет. Даже намёка на канализацию обнаружить не удалось, архитектор просто-напросто её не предусмотрел.

Впрочем, нельзя строго судить архитектора и обвинять во всех смертных грехах. Как правило, постояльцы дома колхозника из числа крестьян приезжали на рынок, а торговля, как известно, противоречит коллективным принципам социализма и способствует индивидуальным проявлениям населения в масштабе страны.