– У тебя ордь синяя, – показала она на кровать.

– Энергия твоя яко туман или река, все острые углы обтекает, она умиротворяет. Смотри, реку свою в топь не обрати, – обратилась она к Тане.

– А тебе достается желтая ордь, энергия твоя за безопасность и рассудительность стоит, чересчур расчетлива ты, памятуй, не всяк муж бабу прозорливую стерпеть может, – обратилась она к Наташе.

– С утра начнете учиться даром своим владеть, с фамильярами речь вести, да письму нашему обучаться, а ныне – спать, – приказала старуха и задула свечу.

Мы рухнули на кровать без сил: хоть и не слишком утомились физически, но перенесенные нервные потрясения изрядно измотали.

Даже не было сил обдумать произошедшие события. Мы не нюхаем клей и не курим траву, так что это точно не галлюцинация. Да и в коллективное безумие не верится—может, это был сон. Вот завтра и посмотрим.

Утро застало нас с петухами все в том же 1894 году. Это аллегория, у Эльги не было другой живности, кроме Феоклиста, но вот соседские петухи драли глотки почем зря.

Сад впечатлял и размерами, и ухоженностью, а ведь она старуха древняя, интересно кто ей помогает. Вскоре мы это выяснили.

– Пока не шибко жарко, надо посадить овощей, – распоряжалась старуха, управляя нами. Мы копали грядки, сажали лук, репу и какую-то неизвестную траву с терпким запахом семян. За домом стоял глубокий колодец, и цепь медленно наматывалась на барабан, пока я вращала рукоять. Ведро, наконец, появилось в пределах досягаемости.

– Достаньте его, – попросила я подруг, придерживая рукоять.

Набрав полную бочку, стоявшую под водостоком сбоку от дома, мы умылись и пошли есть, завтрак один в один был похож на вчерашний ужин.

– Эльга, расскажи о наших семьях, – попросила я, отламывая ароматный кусок от каравая и запивая его молоком.

– Оттрапезнуйте сперва, потом письменству начнем учиться, а потом и о сродствениках ваши поведаю, – возразила старуха, жуя хлеб.

Странно, старуха такая старая, а зубы целые, – заметила я.

После завтрака вернулись в нашу комнату.

– Ну, что, барышни, садитесь, внимайте да записывайте, – начала старуха, положив перед нами алфавит, объясняя правила правописания.

– “Еръ” есть на конце почти всякого слова согласной кончающегося, а едаже оно мужскому роду знак: Александровичъ, сделалъ. Да что я молвлю, Федька вчера газет для вас купил, гляньте их, на чтение испытайте.

Я взяла Вятскую газету, Наташа пыталась прочитать Губернские ведомости, Тане досталась Вятская Речь. Мы пробежались глазами по страницам.

– Много архаичных слов, на это читать уйдет много времени, – высказалась Таня, глядя на нас.

И я начала читать вслух: -“ Печальные вести с России: известия о здоровье Его Императорского Величества Александра III порождают сеять глубокую тревогу среди всех верноподданных. Монарх, чей державный ум и крепкая рука долгое время служили оплотом для Российского государства, находится на грани жизни и смерти. Очевидно, что трон перейдет к наследнику Цесаревичу Николаю Александровичу. В сие важное время благородная общественность великие надежды на будущего императора возлагает, веруя, что он с честью продолжит славные традиции своих предшественников, мудростью и справедливостью в управлении Великой империей руководствуясь. Вера в крепость династии Романовых вселяет надежду на мирные и плодотворные времена” корреспондент Вятской газеты В.И. Леднев.

– В принципе, понятно, что пишут, – решила Наташа, откладывая газету на стол.

– Дело в том, что мы должны научиться говорить, как местные, избегая современного акцента, – сказала я.