– О, очнулся, – раздался смутно знакомый голос из угла помещения, – Я уж подумала, что приложила тебя слишком сильно.

Он не мог рассмотреть точно, кто с ним говорит, но он точно мог сказать, что его похититель сидит на стуле, имеет короткие светлые волосы и, кажется, держит рядом с собой воткнутый в половицу меч.

– Тебе никогда не говорили, что ты очень везучий? – фигура приподнялась, выдернула клинок из древесины и, закинув его на плечо, начала медленно подходить, раскачиваясь с ноги на ногу.

– Не припоминаю подобного, – аккуратно ответил лекарь, закашлявшись от едкого дыма.

– Рада быть у тебя первой, – личность наклонила голову набок, как сова, – Ты ведь, понимаешь, каким-то невероятным образом оказываешься в этом месте именно в те моменты, когда тебе здесь быть не нужно. Я считаю, это просто невероятное везение.

После чего она резко вздернула меч наверх и воткнула его в стену рядом с головой Эмиэля.

Он узнал её.

Эти желтые глаза невозможно не узнать.

Альса прижала каблуком мужчину к стене – сапогом на его плечо, а сам поверженный уперся лопатками в обуглившиеся деревяшки. Женщина над ним нависла, хищно улабнулась и со странной заботой смахнула с его волос пепел ладонью.

– А я знаю, кто ты такой, – её улыбка стала ещё шире, – И я должна таких, как ты, убивать.

Мужчина напрягся, посмотрел стеклянными глазами наверх, в чужие желтые глаза. Он почувствовал, что прямо сейчас решается его судьба, и он должен защищаться от обвинения, которого ещё не услышал.

– Но есть вещи страшнее смерти, – она наклонилась ещё ниже и между их лицами осталось меньше десяти сантиметров, – И я сделаю так, чтобы ты сожалел о том, кем ты родился.

Смело предположить, что он без неё не сожалеет.

– В твоих же интересах со мной сотрудничать, – женщина клацнула зубами, – Левиафанов очень давно не видели, а потому охотники на них якобы уже не нужны. Но вот ты здесь – и я тоже здесь. Какая интересная встреча, да? – она сильнее нажала каблуком на мужское плечо, чуть ли не протыкая ткань жакета.

Как бы сильно он не убегал от тех, кто охотился на его род, эти догонялки не могли длиться всю его жизнь.

Но Эмиэль слишком долго играет в эту игру – он удивленно расширил глаза, когда ему начали рассказывать про чудовищ, к которым он, конечно же, “совершенно не имел отношения”.

– Давай начнём сначала, – её голос дрогнул, но не от страха, а от предвкушения, – Ты можешь звать меня Алекто. А как мне звать тебя?

– Эмиэль, – мужской голос прозвучал глухо, низко, почти что загнанно, – Но я помню вас под другим именем…

– А, всё-таки Эмиэль? Неожиданно. Да, мы познакомились под другим именем. Но там ни у кого ты настоящего имени не знал, а потому, – Алекто пожала плечами, – Что имеем. Вдобавок, при первой нашей встрече я тоже не до конца понимала, кто ты такой. Думаю, в этом плане мы квиты. Но ты даже не представляешь, на сколько я рада нашей встрече. Мне как раз понадобился такой, как ты, – детеныш левиафана, верно? – чтобы решить одну сложную задачку, – она убирает сапог с его плеча, но взамен этого садится перед ним на колени, сжимая его плечи ладонями.

– Понимаешь, любой охотник на левиафанов поймет, кто перед ним – возможно, не придаст этому значения, как это сделала я, но поймет. И он, конечно же, поймет, что перед ним не тот летающий монстр в небе, которого боялись лет сто назад, а именно тот, кто вышел из его чрева. А ещё знаешь, что поймет совершенно любой охотник на левиафанов? Что если жив детеныш левиафана, то и жив сам левиафан. Потому что это до смешного просто, – Алекто смеется, тихо, но совершенно не здорово, – Если у матери-левиафана не остается вокруг еды, то она ест своих детенышей. Все детеныши левиафана – исключительно дополнительный паёк для той, кто их создала. Материал на дальнейший ужин, которому тоже нужна пища. И если та, которая их создала, умирает, то и вся её линия крови тоже умирает. Потому что им нет смысла существовать дальше – всё, они не нужны. Аксиома вашего удивительного создания. И я не знаю, какая магия вас связывает, но вот ты, а где-то там твоя матушка, которая, вероятно, ждет тебя, чтобы сожрать и подкрепиться.