Ничего не понимающий Ник стоял перед ротным, который орал громче бронетрака, а Егоров, стоя в сторонке, периодически давал нелицеприятные характеристики зарвавшемуся и наглому солдату.

– … дебил конкретный! – продолжал орать капитан роты механиков. – Из-за тебя мне снова придётся поить следаков, чтобы глаза закрыли на что не нужно. А кто поляну оплатит, я тебя спрашиваю?!! Ты, что ли? Да ты, Соболев, и так весь в штрафах, как в барышня в кружевах. Какого хрена тебе этот блок понадобился?

Ник молча слушал разоряющегося капитана, в чём-то даже сочувствуя ему. За последнее время в мехроте уже случилось четыре драки с серьёзными последствиями, и сгорел относительно новый трактор, списать который удалось лишь после долгих разбирательств (читай: пьянки) со следователями военной прокуратуры. А теперь ещё и наглая кража, которую приписывают Николаю. Понятно, что ротный, мягко говоря, нервничает – майорских погонов ему после череды неприятностей долго не видать.

– Мне говорили, что один гражданский недавно интересовался блоками управления, – многозначительно скривив тонкие губы, выдал Егоров. – Вроде бы для противометеоритной защиты дома. Думаю, рядовой Соболев потому и украл блок "Хабара"…

Тут у Ника от злости "сорвало башню", и он от души врезал Егорову. Сержант рухнул у стены, а капитан взревел:

– Стоять, рядовой! – и когда Ник, замер, с ненавистью глядя на растирающего кровавые сопли Егорова, ротный закатил ему здоровенную оплеуху. – Эй, дневальный! Ко мне!

Пару минут спустя Ник уже шёл знакомой дорогой к гауптвахте. Начальник караула безразлично скривил губы в ответ на жалобы Егорова и определил нового арестанта в одиночную камеру. В противоположность прошлым "заседаниям", на этот раз караульные отнеслись к пленнику весьма уважительно – все были в курсе причины, по которой Ник в очередной раз загремел на "губу". Похоже, крысоподобный сержант ни у кого приязни не вызывал.

Николай, предоставленный самому себе, занимался самокопанием, пытаясь понять, когда и что он сделал в жизни не так, и почему от него отвернулась удача. Причём, даже не отвернулась, а окончательно покинула. Ещё с тех пор, как он с Антоном отправился на Пигаль, разыскивать чёртову археологическую экспедицию. Потом Симерс, бегство и, наконец, это нелепое обвинение в краже. Наверное, сам же Егоров и продал этот злосчастный блок какому-нибудь перекупщику – недаром же он заикнулся насчёт противометеоритной защиты. Говорят, блок стрельбы от "Хабара" отлично подходит к гражданским противометеоритным комплексам.

Николай мрачно разглядывал шершавые стены гауптвахты, размышляя, как прервать длиннющую чёрную полосу в его жизни. Но за ночь ничего путного придумать так и не успел, а уже утром его отконвоировали в штаб, где рядовой Соболев предстал пред грозные очи полковника-особиста, майора из планетарной артиллерии и капитана внутренних войск – судей выездного трибунала, так некстати приехавшего вдруг на "вертушку". Там же оказался и Егоров, только, разумеется, без конвойных. При виде сержанта в душе Ника заворочалось бешенство. Егоров, уловив ненавидящий взгляд солдата, поспешил переместиться к стене. Ник остался стоять посреди просторного кабинета под пристальными взглядами конвоиров.

Председатель трибунала полковник Салерз открыл файл с делом рядового Соболева, быстро прочитал краткую служебную записку и поднял глаза на стоящего перед ним Николая.

– Рядовой Соболев, вы неоднократно грубо нарушали устав внутренней службы. Последний случай, как я понимаю, переполнил чашу терпения командира роты.