Каэн поднял руку. Его голос был ровным:

– Я не отпускаю силу. Я прошу её помочь. Не разрушить. Не убить. Только… остановить их.

Он сжал кулак.

Печать треснула.

Голубая энергия рванула вверх, но не вспышкой, а кольцом, прошедшим по улицам, как удар волны. Она не уничтожила – она остановила.

Позади, где шли преследователи, воздух исказился. Воины замерли. Маги дрогнули. Их оружие погасло. Что-то держало их.

На миг – всё стихло.

А потом… Каэн упал.

Лиа подбежала, опустилась на колени. Пульс есть. Сознание слабое.

– Он выжил. Но… теперь они точно знают, на что он способен.

Мирик стоял с кинжалом в руке, глядя в сторону синих теней.

– И, если они боялись его раньше… теперь они будут приходить армиями.

Пламя в камине старого подвала горело неровно – как и дыхание тех, кто уцелел.

Лиа поднесла к губам Каэна чашу с отваром. Руки её дрожали, хоть она и старалась казаться спокойной. Мирик сидел у стены, обвязав себе плечо окровавленным бинтом. Тишина между ними не была враждебной – просто усталой.

Комната была небольшой, с низким потолком и запахом старого железа. Здесь, в подземной части разрушенной кузницы, их временно укрыли люди из Подполья. Те не задавали лишних вопросов, только оставили воду, бинты и еду.

Каэн был без сознания больше шести часов. И всё это время печать на его руке медленно менялась. Символы словно «остывали», свет внутри них затихал, но не исчезал. Некоторые линии исказились, будто принимали новую форму.

– Он не горит, – прошептала Лиа. – Но он не просто спит. В нём всё ещё что-то… двигается.

– Я вижу, – кивнул Мирик. – Он стал… тише. Но тяжелее. Как человек, который знает, что вернётся в бой, но не уверен, как долго будет собой.

Он замолчал. А потом неожиданно добавил:

– Он уже не просто наш Каэн. И не просто носитель. Он что-то больше. И если он сам этого не поймёт – его разорвёт изнутри.

Каэн очнулся ближе к рассвету.

Он не закричал, не сел резко. Просто открыл глаза – и долго смотрел в потолок. Потом медленно поднял руку. Печать была на месте. Но… в какой-то части она потускнела. Стала глубже. Сложнее. Более… живая.

– Ты снова с нами, – сказала Лиа. Она улыбалась, но в глазах стояли слёзы. – Мы… едва успели.

Каэн попытался что-то сказать, но горло было сухим. Он только выдохнул:

– Он ушёл?

– Он ушёл, – подтвердила она. – Он остался, чтобы ты мог идти дальше. И он знал, что ты это сделаешь.

Мирик подошёл ближе. Без слов, просто положил руку Каэну на плечо. Это был единственный момент за всё путешествие, когда вор не шутил.

Каэн посмотрел на обоих и хрипло прошептал:

– Мне казалось, что всё закончится… или взрывом, или чудом. А оно… просто боль. Тихая. И давящая.

– Иногда именно так и начинается настоящее, – сказал Мирик. – Не в огне. А в пепле.

Позже, когда Каэн смог встать, он вышел на холодный воздух.

Небо над головой было тускло-синим, без звёзд, но с начавшейся зарёй. Всё вокруг будто дышало: не город – мир.

Он закрыл глаза. Внутри – тишина. Но под ней… медленное биение.

Печать не сдерживала. Она пела. Её язык был другим.

И теперь Каэн начал слышать его.

Они провели в укрытии ещё день. Лиа заварила новые зелья. Мирик перепроверил снаряжение и перерисовал карту из памяти. Пока Лиа обрабатывала раны, он тихо вырезал на старой доске грубый символ – щит с мечом, пробитый тремя стрелами. Знак Тарена. Он закрепил его над выходом из укрытия.

– Он не ушёл. Он – с нами. Мы просто идём дальше.

Перед уходом Каэн ещё раз взглянул на свою руку. Один из символов теперь выглядел завершённым. Будто принял форму.

Он коснулся его – и в голове вспыхнуло воспоминание, которое не было его. Фрагмент древнего круга, камни, голоса, безликие фигуры. И тьма. Огромная. Ждущая.