Близость отношений здесь также основана на сходстве атрибутов и природы существ.

На первый взгляд может показаться, что эта проблема крайне сложна из-за ограниченности наших средств для её решения. И хотя в обыденном смысле верно говорят, что мир духов закрыт для нас, у нас всё же есть два источника законных умозаключений о природе и атрибутах всех разумных существ: познание Бога и познание человека.

Во-первых, то, что мы знаем о природе и существенных атрибутах Бесконечного Существа, необходимо применимо – в той мере, в которой конечное может отражать бесконечное – ко всем духовным существам, которые Его отражают.

Во-вторых, если земной шар служит отправной точкой для изучения материальной вселенной, частью которой он является, то человеческий дух служит нам отправной точкой для изучения духовного мира, частью которого он также является. Конечно, этот принцип позволяет делать лишь умозаключения, но мы не выходим за их пределы и в других случаях. И даже не зная всех семейств духовного мира, можно убедиться, что для каждого из них самым важным вопросом (после вопроса об общем и высшем типе всех существ) является вопрос о его собственном состоянии.

Таким образом, природа человека – для нас главный вопрос пневматологии, и он же не самый простой. Подобно тому, как его способности угадываются лишь через явления, его природа угадывается лишь через его существенные атрибуты. Именно у них следует искать великую тайну.

Как мы сказали, способности указывают на атрибуты. Рассматривая последнюю из трёх – волю, – мы увидели, что она, представляя душу полнее других, обладает большей спонтанностью, единством и тождественностью. Здесь мы подошли к трём главным атрибутам, трём фундаментальным способам бытия, которые составляют жизнь души, взаимодействие её способностей и являются их основой или условием: активность, единство и тождественность. Это атрибуты самого Абсолютного Духа, и невозможно представить себе моральное и интеллектуальное существо без них.

Единство – столь же фундаментальный атрибут человеческой личности и всего, что в ней происходит, как и божественной личности и всего, что в ней совершается.

Как и Высший Дух, человеческий дух прост и несоставлен; он не двойствен и не множествен. То, что в нём происходит, случается не то в одном, то в другом, а только в одном. Его правильное управление зависит от этого, и оно тем совершеннее, чем ему приходится управлять лишь самим собой.

Его тождественность – условие его ответственности, и этот атрибут так же легко понять, как он и необходим; ведь проще представить душу без мыслей, чувств или воли, чем представить, что завтра она станет другой, а послезавтра – третьей.

Наиболее интересный для изучения среди трёх атрибутов нашего духа – активность. Она подвержена нарушениям и даже временному прекращению, тогда как единство и тождественность, будучи неизменными, мало заметны для обычного наблюдателя (который и не является таковым). Активность, о которой – как и о воле – говорят, что она «почти весь человек» (часто смешивая её с этой способностью), на самом деле далека от этого, ибо она лишь творческая сила, спонтанная жизнь; она не есть ни обдумывание, ни решение, ни мысль.

Говорят: «Лишите душу активности – и вы превратите её в машину». Ведь если она больше не способна приводить себя в действие, переходить от одного движения к другому, отвечать на впечатления, получаемые со всех сторон или которые она сама ищет, то это уже не истинная жизнь, не истинная сила; в ней больше нет спонтанности, ничего, кроме того, что вкладывает в неё высшая сила, управляющая ею. Это ещё не смерть, но это – вынужденная активность странного механизма, служащего другой силе, другой воле.