Сомнительно. Психология довольно стара; душа, легко наблюдаемая, уже хорошо изучена; однако, поскольку игра жизни души неопределенно разнообразна и могут быть нюансы, которые еще не раскрыты; поскольку мы можем предположить, что сам ее организм однажды окажется в лучших условиях, мы можем также предположить, что в нем откроются если не новые способности, то, по крайней мере, новые проявления старых. Физические явления магнетического сна и различные степени ясновидения, которые может предложить это состояние, представляют собой область, которая еще совсем новая, которую трудно исследовать и которая уже стала немного подозрительной, но в которой возможен прогресс. Отнюдь не закрывая барьер, необходимо, напротив, открыть его и быть осторожным, чтобы не пренебрегать всем, что завуалировано или таинственно. Эта антипатия к сущностно метафизической области, антипатия, в которой очень светские школы слишком сильно согласны с очень эмпирическими школами, имеет тенденцию делать не что иное, как заключать нас, несмотря на желаемый прогресс, во все более узкий круг. Когда критическая школа заявила, что таким образом закрывает перчатку и окружает душу своего рода китайской стеной, один немецкий поэт воскликнул с большим чувством: «Вы действительно верите, что разум ничего не знает о сверхъестественном мире? Почему бы ему не сплести свои представления о Боге так же естественно, как паук плетет свою паутину, чтобы поймать муху?

В самом деле, поскольку все явления разума, сколь бы разнообразны они ни были, могут быть связаны с тремя основными способностями и поскольку в настоящем состоянии мы не представляем себе существования в душе какой-либо другой способности, мы ошибаемся, полагая, что достигли конца. Поскольку эти способности, столь четко разграниченные и разделенные нами в теории, на деле сливаются и образуют лишь одну, мы имеем полное право сказать, что они являются фундаментальными способностями души, но мы не вправе утверждать, что нам уже известны все их возможные проявления. Новые обстоятельства, вызванные глубокими изменениями в наших старых привычках ума, могут принести большие новшества, а последующие волнения выставить жизнь души в ином свете. Недавние наблюдения М. де Рейхенбаха заставляют нас поверить, что наш организм сам по себе все еще содержит настоящие тайны: если бы они были верны, мы бы также предположили возможность существования подобных тайн в самой душе. Мы знаем о ее действиях только то, что нам известно; мы знаем только «я», или душу, в той мере, в какой она знает о себе. Теперь разница между душой и «я» ощутима. Поскольку в нас происходит много такого, на чем ум не останавливается, что интеллект не воспринимает, «я» – это только душа, знающая, что она думает, что чувствует и чего хочет; это только душа в состоянии бдительности над собой и восприятия себя. Если «я» – это только определенное развитие души, зависящее от определенного развития тела; если это только определенное состояние души, только овладение собой, зависящее от определенного состояния бодрствования; если оно изменяется во сне и страдает от всех модификаций, всех радикальных нарушений тела, то это подтверждает истину, что наука о душе, сведенная к наблюдениям за «я», не является наукой о душе в целом. Добавим, что эго не существует в примитивном состоянии ребенка, при некоторых болезнях, при отчуждении, даже при острой озабоченности. Оно не знает, что оно такое, когда спит, и в конце концов сводится к малому в доброй половине жизни.

Ведь если есть факты, которые сами по себе заставляют нас остановиться на них, и другие, на которых мы останавливаемся сознательно, то есть много таких, которые едва царапают поверхность зеркала, и еще больше таких, которые мы вообще не видим; так что большинство явлений попадает в ночь бессознательного. Поэтому жизнь можно сравнить с рекой, течение которой лишь изредка освещается лучом света – сознанием.