Повсюду царил мрак. Комнаты казались такими маленькими. Весь первый этаж был меньше, чем гостиная в их шато. Камилль вздрогнула, когда поняла, что под подошвами ее туфель хрустел засохший помет грызунов. С потолочных балок свисала паутина.

– Надо было навести тут порядок до переезда, – вздохнула бабушка. – Интересно, есть ли у нас с собой метла?

«Неужели мы теперь никто?» – подумала Камилль.

Жилось в коттедже, к удивлению Камилль, гораздо спокойнее, чем в шато. Бабушка стала менее требовательной и суровой. Она даже пришла к взаимопониманию с Огюстом, спрашивала его совета по поводу ремонта в коттедже и того, как лучше привести сад в порядок. В жаркие дни они втроем сидели в тени под яблоней и пили чай с лимоном и мятой.

Благодаря помощи соседей, мальчишек Фурнье, отец избавился от сорняков и кустов ежевики, расчистил старые клумбы и огород и приступил к посадкам. Камилль помогла ему проложить извилистую дорожку от огорода к клумбам. Огюст показал ей, как после обрезки восстанавливаются лавровое дерево и кусты розмарина, научил правильно расстилать солому вокруг овощных грядок для защиты от сорняков.

– Я не всегда был солдатом, – признал Огюст. – Мой отец любил работать в саду, а я помогал ему.

– Бабушка тоже любила наш сад в шато, – сказала Камилль. – Может быть, этот сад сделает ее снова счастливой. Здесь она стала счастливее.

– Она облегчила свое бремя. – Огюст сделал паузу, прежде чем продолжить. – Деньги, полученные с продажи шато, пошли на уплату банковского долга. И у нее остались средства, чтобы жить немного комфортнее, чем раньше. Хотя твоя бабушка никогда не сможет забыть, что она графиня. Из-за этого порой она бывает безутешна.

Факт их родословной был подобно ножу у горла. Для графини первостепенной задачей было найти Камилль достойного мужа. Она заставила внучку вдоль и поперек изучить книгу виконта Альберта Реверана «Титулы и подтверждение титулов», чтобы зазубрить имена всех знатных французских семей и отличать старую аристократию от новоиспеченных выскочек.

В пятнадцать лет Камилль уже была достаточно умна, чтобы понимать, что бабушка выдает желаемое за действительное. К сожалению, она не могла принести в брак фактический титул, который требовали нувориши[13] в обмен на свое богатство. Другим капиталом в виде особой красоты Камилль тоже не обладала. Она не унаследовала ни жизнерадостной улыбки матери, ни властной элегантности бабушки. Камилль была бледной и худощавой девушкой с длинным веснушчатым носом. Ее волосы неопределенного каштанового цвета летом выгорали и совсем не держали локоны.

После школы и по выходным бабушка обучала Камилль этикету. Она полагала, что однажды придет время, когда ее внучке понадобится знать, как правильно вести себя за ужином со знатными особами. Кроме того, бабушка заложила пару тяжелых золотых браслетов, дабы оплатить уроки музыки и танцев в Абвиле, ближайшем крупном городе. Она возила туда Камилль каждые выходные на поезде, а дома по вечерам стояла над пианино, пока внучка послушно исполняла гаммы и простые аранжировки. Откинув ковер в гостиной, бабушка помогала Камилль разучивать десятки изящных па, ругаясь на ее медлительность и крестьянскую неуклюжесть.

– Будь твоя мама жива, бабушка не была бы так строга, – сказал как-то отец, когда застал подавленную Камилль в ее комнате. В тот день бабушка рассердилась особенно сильно. – Она возлагает на тебя все свои надежды, надежды времен ее юности.

Но, возможно, он поговорил с бабушкой, потому что на следующий день она позвала Камилль в гостиную.

– Камилль, ты совершенно не проявляешь способностей ни к музыке, ни к танцам, – сказала она. – Возможно, я слишком поздно начала заниматься твоим обучением.