Мальчик вновь опустился на колени перед грядками латука, а Камилль последовала за старым садовником, который собирал стручки гороха. Затем они вернулись к латуку, и Бастьен выдернул пучок листьев, срезав корни коротким ножом.

– Батавия, – сказал садовник, положив салат в корзину. – Устойчива к жаркой погоде, остается хрустящей и сладкой. Подождите, пожалуйста, мадемуазель Камилль, возьму еще на всякий случай пучок фризе.

Ненадолго подняв глаза, мальчик взглянул на Камилль. В этот момент она осознала, какой грязной и поношенной была его одежда. И каково ему смотреть на Камилль – ее белое платье в горошек с оборками, синие кожаные туфли, золотой медальон на шее.

Она вышла с огорода с корзиной, полной зелени. Прежде чем повернуть за угол, она услышала, как старый садовник ругает юношу:

– Не подходи к ней и не разговаривай, понял? Это внучка мадам графини, а ты… ты никто.

В ответ послышалось бормотание, Камилль не разобрала слов. Ей стало жаль мальчика. Захотелось обернуться и сказать, что он вовсе не никто. Но нужно было спешить, ведь совсем скоро прибудет гостья. Камилль пришлось отобрать несколько своих рисунков, чтобы бабушка могла показать жене мэра, как хорошо ее внучка справляется с уроками рисования. Об инциденте с мальчиком Камилль позабыла.

Через месяц дочь Бастьена пришла к бабушке Камилль. Ее отец больше не мог заниматься садом и огородом: он перенес инсульт, и вся левая сторона его тела онемела. Бабушка подарила ей серебряную вазу, велела продать ее и заплатить за лекарства для отца. А затем попросила женщину сходить на кухню и взять домой яиц. В надежде узнать больше о состоянии Бастьена Камилль последовала за ней.

– Он вернется, когда ему станет лучше? – спросила она.

– Нет, мадемуазель, ему не станет лучше, – отрезала женщина. – Вашей бабушке придется найти кого-то другого, кто будет заниматься ее садом за гроши.

Кухарка положила дюжину яиц в картонную коробку и спросила:

– А как насчет мальчика, который помогал ему все лето?

– Этот маленький ублюдок Жан-Поль? Он сбежал после того, как отца сразил инсульт. Скатертью дорога.

Иногда, думая о том, как в итоге сложилась ее судьба, Камилль невольно задавалась вопросом: сохранил ли Жан-Поль воспоминания об их первой встрече? Не столкнись они в тот день в шато, счел бы он Камилль заманчивой добычей? Стала бы она частью его планов?


Времена расточительства не вечны.

Еще до рождения Камилль ее дедушка, граф де Бомарше, пережил унижение, продав фамильный дом в Париже. Это случилось почти сразу после того, как он унаследовал титул. Охотничьи угодья и окрестные леса уже пустили с молотка ради уплаты бесконечных долгов семьи. Дедушка и бабушка Камилль переехали в Нуаель-сюр-Мер только потому, что шато было последним оставшимся у них имуществом. Расположенный посреди фермерских земель особняк оказался невообразимо далек от городской изысканности Парижа.

– Я всегда любил это шато, потому что именно тут мне довелось встретить твою маму, – рассказал отец Камилль. – Когда твой дядя Николя вернулся с Мадагаскара, дед Бомарше устроил грандиозный праздник в честь этого события. Николя пригласил всех вернувшихся на родину сослуживцев. Как я узнал потом, твой дедушка хотел, чтобы его дочь присмотрелась к другу Николя, племяннику генерала Бриера де л’Иля.

Но именно ласковая улыбка и скромные манеры молодого капитана Огюста Барбье покорили ее сердце. После свадьбы он снова и снова отправлялся на фронт, участвовал в завоеваниях новых колоний для Франции. Вернувшись из последнего похода и сложив с себя полномочия, Огюст узнал, что его жена скончалась.