Лика, шедшая чуть впереди, тоже остановилась, заметив его замешательство. Она обернулась, посмотрела сначала на него, потом на заброшенное кафе, потом снова на него. На ее губах появилась легкая, едва заметная усмешка – не насмешливая, а скорее понимающая, чуть лукавая. Та самая, которую он видел в библиотеке.

–Ты слышишь музыку там, где ее нет? – спросила она тихо, ее голос прозвучал почти как продолжение той нереальной мелодии.

В тот самый момент, когда она договорила, музыка оборвалась. Не затихла, не ушла вдаль – просто исчезла. Мгновенно. Словно кто-то резко выключил невидимый проигрыватель. Тишина снова сомкнулась вокруг, став еще более плотной, оглушительной после этого краткого звукового вторжения.

Андрей смотрел на Лику, потом на кафе. Музыки больше не было. Была ли она вообще? Ее вопрос повис в воздухе, ставя под сомнение реальность его собственного восприятия. Она не подтвердила, что тоже слышала. Она лишь указала на парадокс.

Не говоря больше ни слова, Лика развернулась и пошла дальше. Андрей, все еще ощущая фантомное эхо саксофона в ушах, последовал за ней. Они шли молча еще минут десять, приближаясь к замерзшему ручью, который лениво петлял между сугробами. Это был неширокий поток, но лед на нем выглядел ненадежным, неровным, припорошенным свежим снегом, скрывавшим возможные трещины или тонкие места.

Лика легко ступила на лед первой. Она всегда двигалась с какой-то особой, почти неземной грацией. Но в этот раз что-то пошло не так. То ли снег скрыл скользкий участок, то ли она на мгновение отвлеклась – ее нога вдруг поехала в сторону, и она, потеряв равновесие, качнулась назад.

Андрей среагировал инстинктивно, не раздумывая. Он шагнул вперед и резко выбросил руку, успев подхватить ее под локоть прежде, чем она упала.

Его пальцы сомкнулись на рукаве ее темного пальто. Он ощутил под тканью неожиданную твердость ее руки, хрупкость ее тела. В тот же миг она подняла на него глаза.

Их взгляды встретились. На одно короткое, бесконечное мгновение мир вокруг – серый снег, низкое небо, тишина – перестал существовать. Были только ее темные, глубокие глаза, в которых он на этот раз не увидел ни иронии, ни отстраненности. Только что-то прямое, открытое, удивленное. И еще – странный, почти ощутимый разряд, прошедший между ними. Не просто тепло от прикосновения, а именно вспышка, короткое замыкание в их обычном, дистанцированном взаимодействии. Разрыв в ткани их молчаливого ритуала.

Но это длилось лишь долю секунды. Лика тут же обрела равновесие и мягко, но настойчиво высвободила свою руку из его хватки. Движение было плавным, контролируемым, оно не выглядело как отстранение или неловкость, скорее, как сознательное восстановление нарушенной границы.

Она отступила на шаг назад, на твердый берег. Ее лицо снова стало спокойным, непроницаемым, лишь легкий румянец проступил на щеках – от мороза или от пережитого момента? Она не сказала «спасибо». Не прокомментировала произошедшее. Она просто посмотрела на него еще секунду тем же глубоким, нечитаемым взглядом, а затем молча продолжила путь.

Андрей остался стоять у ручья, ощущая покалывание в пальцах там, где он касался ее руки. Призрак джазовой мелодии смешался с ощущением этого внезапного, реального прикосновения. Два разных разрыва в монотонности дня. Один – слуховой, призрачный. Другой – тактильный, неоспоримый. Оба оставили после себя след, нарушив привычный ход вещей. Он посмотрел ей вслед, на ее удаляющуюся фигуру с ярким красным шарфом, и двинулся за ней, чувствуя, что невидимая нить между ними стала еще сложнее, еще запутаннее.