Две жизни – одно сердце Ноа Хоуп

Сердце билось с такой бешеной силой, что казалось, рёбра вот-вот треснут. Холодный пот липкими струйками стекал по спине, мурашки табуном пробегали по коже. Я судорожно сжимала кулаки, ногти впивались в ладони, оставляя глубокие красные полумесяцы. Резкий, стерильный запах дезинфекции, обычно едва заметный в кабинете доктора Робинса, сегодня буквально душил, вызывая приступы тошноты. Белый свет ламп казался нестерпимо ярким, резал глаза, усиливая головокружение. Время тянулось невыносимо медленно, каждая секунда отдавалась болезненным ударом в груди. Внешне я старалась сохранять спокойствие, но внутри был хаос.

«Боже, ну почему я? Что я сделала не так в этой жизни?! Я ведь старалась быть хорошей, правильно питалась, занималась спортом… За что мне эта проклятая болезнь? Это так не справедливо!» – слёзы жгли глаза, но я изо всех сил старалась сдержаться, сглатывая подступающий к горлу ком.

Взгляд невольно метнулся к доктору, но я тут же отвела глаза, боясь увидеть в них подтверждение своих худших опасений. Сегодня он должен был объявить окончательное решение, от которого зависела моя жизнь. Мне всего двадцать пять. У меня столько планов, мечт… А вместо этого – третья стадия сердечной недостаточности.

Год назад, на обычном, рутинном медосмотре для работы, мой мир рухнул. Одышка, головокружение, постоянная, изматывающая усталость. Я упрямо списывала всё на стресс, на бешеный ритм Нью-Йорка, на эту вечную гонку за успехом. Думала, просто выгорела. Нужно отдохнуть, взять отпуск… Но нет, оказалось, моё сердце сломалось. Буквально.

Я заставила себя сделать глубокий, дрожащий вдох, прежде чем спросить, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

– Ну что скажете?

Мне жизненно необходим донор со здоровым сердцем, которое всё ещё бьётся в чьей-то груди. А это ведь не почка и не фрагмент печени, которые можно пересадить от живого человека. Моя редкая, первая отрицательная группа крови ещё больше ограничивает круг потенциальных доноров, делая поиск невероятно сложным.

Год, проведённый в национальном листе ожидания, был для меня вечностью, полной надежд и разочарований. Я была пятой в очереди, но благодаря помощи доктора Робинса, и, конечно, значительной сумме денег – мне пришлось продать квартиру, унаследованную от родителей – меня передвинули на второе место. Человеку, который был передо мной, повезло – ему провели трансплантацию. Теперь моя очередь. Но когда она наступит?

Каждый звонок из клиники заставлял сердце замирать от надежды, которая тут же обрушивалась в пропасть отчаяния, когда оказывалось, что донор не подходит. То группа крови не та, то размер сердца слишком большой, то HLA-антигены не совпадают… Каждый раз – как удар под дых.

Надежда теплилась еле-еле, как последняя искра в затухающем костре. Я вложила все свои ресурсы в экспериментальное лечение – клеточную терапию. Мне ввели стволовые клетки, которые, по словам доктора, должны были стимулировать регенерацию сердечной ткани, выиграть для меня немного времени, которого хватит, чтобы дождаться подходящего донора.

Если этого не случится… ну, я не знаю, что буду делать. Я не хочу умирать… Не успела даже пожить по-настоящему…

Злость на эту проклятую болезнь, отчаяние и слабая искорка надежды – всё это бурлило внутри, разрывая меня на части. Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться и сосредоточиться на том, что сейчас важно.

– Лиана, ты же понимаешь, что… – начал доктор Робинс своим спокойным, ровным голосом, но я не выдержала и перебила его. Не хотела снова слышать эти уклончивые фразы.

– Просто скажите правду, доктор!

Он медленно опустил результаты моих последних обследований на стол. Тяжёлый вздох вырвался из его груди, взгляд метался между бумагами и моим лицом. В этот миг я всё поняла без слов. Ощущение было разрушительным, как будто в меня врезался грузовик на полной скорости. Мир вокруг померк, оставив лишь гул в ушах и тупую боль в груди.

– Прости, Лиана, но лечение не принесло ожидаемых результатов. – произнёс он тихо, почти шёпотом.

В его взгляде читалось сострадание, словно просил прощения за то, что не в силах изменить эту жестокую реальность. Но доктор Робинс всего лишь врач, а не волшебник, способный исцелить любую болезнь. И я это понимала. Где-то глубоко внутри. Под толщей отчаяния и страха.

В кабинете воцарилась такая тишина, что моё дыхание казалось оглушительным шумом, а каждый удар сердца – грохотом барабана, отсчитывающего последние секунды моей жизни. Слёзы начали скапливаться в уголках глаз, застилая пеленой окружающий мир, но я сдерживала их, изо всех сил цепляясь за остатки самообладания. В горле пересохло, образовался тугой ком, который мешал дышать. Руки дрожали, как у наркомана в ломке. Каждый вдох давался с огромным усилием, будто лёгкие были наполнены свинцом, а сердце билось так сильно, что я на мгновение испугалась: а вдруг оно не выдержит и откажет прямо сейчас, раздавленное тяжестью этой новости?

– Что… что это означает для меня? – мой голос дрогнул, и слёзы всё-таки покатились по щекам, оставляя горячие дорожки на коже.

Доктор, казалось, лихорадочно искал подходящие слова, которые могли бы хоть немного облегчить мою боль. Но разве такие существуют? Устало откинувшись на спинку стула, он мягко, почти утешающе произнёс:

– Остаётся только надеяться на чудо. На появление подходящего донора.

Но я знала, чувствовала в глубине души, что мне не поможет так повезти. Удача никогда не была на моей стороне. Будь всё иначе, разве я оказалась бы в такой ситуации?

Однако я не могла так просто сдаться и смириться с этим вердиктом. С трудом поднявшись со стула, я попыталась успокоиться и найти в себе силы бороться до конца, даже если это будет последнее, что я смогу сделать.

– Я поняла вас… Спасибо, доктор Робинс.

– Лиана, мы найдём решение. – упорствовал он, цепляясь за последний шанс, как утопающий за соломинку. – Я обращусь к своим коллегам за границей, поговорю с экспертами…

Я молча кивнула, собирая разбросанные по столу документы. Понимала, что его слова – всего лишь пустой звук, не способный заполнить ту бездну отчаяния, что образовалась внутри меня. Доктор Робинс, осознавая всю беспомощность ситуации, уставился на свои руки, словно ища в них ответы на вопросы, которых, увы, не существовало.

Коротко попрощавшись, я медленно вышла из кабинета. Каждое движение давалось с трудом, ноги словно налились свинцом. Я брела по коридору, чувствуя себя потерянным кораблём в бушующем океане, окружённая штормом равнодушия и безысходности. Вокруг кипела обычная больничная жизнь, но я ничего не видела и не слышала, кроме собственного страха и оглушительного стука сердца.

«Куда идти? Что теперь делать?» – мысли путались в голове, смешиваясь с шумом медицинских приборов и тихими шагами персонала. Я неторопливо шла по холлу частной клиники кардиологии. Отчаяние поглотило меня целиком, подавляя все остальные чувства. Краски померкли, звуки стали приглушёнными, словно доносились из-под толщи воды. Всё вокруг казалось серым и размытым, как будто кто-то выключил свет, оставив лишь тусклые отблески реальности.

Внезапно резкий толчок в плечо вырвал меня из оцепенения. Вспышка боли пронзила меня, заставив вздрогнуть и обернуться. Высокий мужчина в идеально скроенном чёрном костюме-тройке пронёсся мимо меня как ураган. Его тёмные волосы развевались вокруг головы, а каждый мускул его тела был напряжён до предела. Он бежал, почти не касаясь земли, словно какая-то неведомая сила гнала его вперёд, и из-за его широкой спины виднелись безвольно болтающиеся ноги и голова девушки, откинутая назад. Его плечи судорожно вздымались, выдавая крайнее напряжение. Сквозь гул в ушах я едва разобрала обрывки его яростного крика:

– …bystreye!… vracha!… zhivo!

Незнакомец двигался с такой скоростью и решимостью, что казалось, будто никакая преграда не могла его остановить. Он начал заворачивать за угол, и в этот короткий миг, когда его лицо показалось в профиль, я успела заметить его бледность и резко очерченные черты.

Мой взгляд невольно упал на пол, где расплывалось алое пятно, стремительно увеличиваясь в размерах. Кровь. Горло сдавило спазмом, к губам подступила тошнота.

– Боже! Что случилось? – прошептала я, скорее самой себе, чем кому-то ещё.

За спиной в этот момент раздались громкие голоса, говорящие на незнакомом мне языке.

– …okhrana!…proverit'!…sektor!…bystro!

Обернувшись, я увидела, как на меня надвигается стена чёрных костюмов. Коротко стриженные затылки, блеск наушников, явственные очертания оружия под пиджаками – всё в их облике кричало об опасности. Особенно их лица, жёсткие и сосредоточенные, без единой эмоции, кроме решимости. Они двигались быстро, слаженно, словно хорошо отлаженный механизм. Холодок страха пробежал по моей спине. В ужасе я отпрянула назад b едва удержалась на ногах? опустилась на ближайший стул.

Внезапно всё вокруг стало нереальным, как будто я оказалась в кошмаре. Привычные законы времени и пространства перестали существовать. Суматоха, царившая вокруг, оглушала. Медсёстры сновали туда-сюда, не обращая на меня внимания. Голова кружилась, перед глазами всё плыло, в ушах стоял неровный гул. В этой какофонии ощущений я решила, что нужно переждать, прийти в себя. В таком состоянии до дома я точно не доберусь.