– П… первая отрицательная… – едва слышно прошептала Лиана, опустив глаза.

На мгновение я замер. Всё совпало. Невероятное, чудовищное совпадение… Злая шутка судьбы, бросившая эту девчонку на моём пути именно сейчас, когда я весь в крови Евы, когда ярость и горе разрывают меня на куски. Я загоняю эмоции глубоко внутрь. Сейчас не время для слабости. Сжав челюсти до скрипа, я принял решение и повернулся к врачу.

– Слушай меня внимательно, Робинс. – голос – низкий, контролируемый, пропитан сталью. – Вы можете взять сердце моей сестры. Но только его! Если я узнаю, что исчез хоть ещё один орган Евы… – я сделал паузу, наслаждаясь тем, как страх искажает лицо доктора. – Я тебя уничтожу, Робинс. Лично позабочусь, чтобы тебя нашли в канаве со следами от шин на груди. И никто – ни твоя белая мантия, ни клятвы Гиппократа, ни связи – никто тебя не спасёт. Я. Понятно. Выражаюсь?

Доктор судорожно сглотнул, кивая с такой силой, что чуть не свернул себе шею. Не дожидаясь его ответа, я резко развернулся и двинулся к машине, оставляя этих двоих на парковке. Каждый шаг отдавался тяжестью в груди, тупая, ноющая боль потери пульсировала в висках. Мне нужно было уйти отсюда, побыть одному, подальше от всех, справиться с горем и холодной яростью, которая жгла меня изнутри. И заняться наконец-то делом.

«Я должен найти снайпера, который пытался убить меня, но по грёбаной случайности пуля попала в голову Евы». – эта мысль, как раскалённый клинок, вонзалась в мозг, не давая ни на секунду забыть о боли и жажде мести.

Спустя двадцать минут я переступил порог своего пентхауса в самом сердце города. Напряжение последних часов стягивало виски железным обручем, тело ныло от усталости, а в душе зияла пустота, которую не могла заполнить даже привычная роскошь. Двери лифта бесшумно разъехались, и я, ступив на толстый ворсистый ковёр, почувствовал, как знакомая обстановка не приносит ни малейшего утешения. Всё казалось чужим, бессмысленным.

Войдя в кабинет, я тяжело опустился в глубокое кожаное кресло, чувствуя, как горе, которое я сдерживал всю дорогу, наконец-то накрывает меня с головой. Ком к горлу подкатил, дыхание перехватило. Я закрыл глаза, пытаясь унять дрожь в руках. За мной молча следовал мой лучший друг и секундант, Феликс Петров. Он всегда был рядом, тенью, готовой в любой момент прийти на помощь. Сейчас я чувствовал его присутствие, как некую опору в этом хаосе, который творился внутри меня.

– Выпьешь? – тихо спросил он, подходя к бару, заставленному бутылками с разнообразными алкогольными напитками. В его голосе было сочувствие, которое он, как и я, старался скрыть за маской невозмутимости.

– Давай что-нибудь покрепче. – хрипло бросил я в ответ, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. Мне отчаянно нужно было забыться, хотя бы на время, заглушить ноющую боль в сердце, и воспоминания о Еве, о её лучистой улыбке, о том, как она смеялась…

Нет. Нельзя думать об этом сейчас. Иначе я просто сойду с ума.

Феликс без слов понял, что мне нужно. Вскоре передо мной возникла рюмка с холодной водкой. Я залпом выпил этот жгучий напиток, чувствуя, как он обжигает горло и разливается теплом по телу, принося лишь мнимое, фальшивое облегчение.

– Интересный выбор. – пробормотал я, ощущая, как алкоголь начинает медленно расслаблять напряжённые мышцы. Но я знал, что это лишь временное затишье перед бурей.

– Сейчас только это тебе поможет обуздать гнев внутри. – ответил Феликс, опустошив свою рюмку. В его глазах, обычно холодных и непроницаемых, читалась та же боль, что разрывала и меня. Мы оба любили Еву. Каждый по-своему.